Оттуда вскоре донесся удар – что-то тяжелое упало на каменные плиты пола и покатилось, сворачивая гулкий грохот в затихающую спираль. У Филиппыча напряглась спина. После падения за стеной воцарилась тишина. Валериан опять собрал пальцы в кучку и воткнул себе в лоб, живот и оба плеча.
– Мать Пресвятая Богородица, спаси и помилуй души наши грешные… – тихо завыл он, не отрывая взгляда от небольшой неприметной дверки за алтарем.
Прошло несколько минут, и дверь распахнулась. Широким властным шагом, совершенно не сопоставимым со скромными размерами помещения, по залу пролетел Исидор. Полы его черных одежд развевались, на груди горел простой крест. Священник подхватил потрепанный томик молитвенника, за которым вышел в зал, и направился к выходу. Валериан немедленно вскочил с колен и живо поскакал за рослой фигурой.
– Батюшка! Батюшка… – бормотал он, тщетно стараясь догнать и перегнать святого отца.
Однако Исидор, озабоченный своими мыслями, даже ухом не повел, возможно, он так и не заметил бы прыткого старикашку, если бы тот не сообразил, что еще пара шагов – и священник, которого он столько ждал, скроется в проеме двери. Филиппыч прибег к крайним мерам, изловчился, подпрыгнул и изо всех сил вцепился в край черной мантии. Исидор вздрогнул, притормозил и дернул плечом, словно стряхивая невидимую нечисть, налипшую на него сзади. Но эта нечисть держалась насмерть. Батюшка издал неопределенный возмущенный звук и резко обернулся. Филиппыч, как терьер, висящий на его мантии, так и улетел к нему за спину.
– Кто тут над Господом нашим Богом потешается?! – гулко и с возмущением, как старый колокол, пропел Исидор. Насморк еще не оставил его, и он говорил сильно в нос.
– Я… – пискнул из-за его спины Валериан. – То есть не я… Я, святой отец, за советом пришел…
Отцепившись, наконец, от священных одежд, споткнувшись и опрокинув стойку с венчальными свечами, Филиппыч вылез на свет божий. Вернее, под сверкающие очи Исидора. Тот строго осмотрел плешивую голову незнакомца, заглянул в его преданные очи и, не впечатлившись, развернулся на месте, собираясь продолжить прерванный путь к выходу из храма. Однако то, что его не прогнали, Филиппыч расценил как благословение и, семеня и приседая, припустился за царственным Исидором.
– Понимаете, батюшка, странные вещи творятся… Вот что я вам хочу рассказать-то…
Стукнула тяжелая старая входная дверь, Исидор с Филиппычем вышли в синие сумерки, храм опустел. И словно какая-то темная волна пролетела над алтарем. Внезапно задуло пару свечей, бодро коптивших за здравие под иконой святой Богородицы, и что-то со страшным грохотом и эхом опять рухнуло на церковные полы. Исидор, уже отошедший от храма, внезапно остановился и вздрогнул.
– Дунька, нечистая сила, – пробормотал он сквозь зубы. – Целый день кресты роняет, дура.
Он развернулся к храму и Филиппыч опять задохнулся в волне пропахших пылью и ладаном черных складок.
– Святой отец… – жалобно позвал он Исидора.
Но тот, не отрываясь, подозрительно смотрел на молчаливые белые стены своей церкви.
Все еще слабый, Зис дотащился до фотостудии. Он, как в коме, пролежал несколько дней. Наконец, в очередной раз открыв глаза после многочасового блуждания по воспаленным тайникам подсознания, он понял, что болезнь немного отпустила. Температура спала, тело еще было влажным и слабым, зато вернулась способность соображать. Первая же мысль, пришедшая в голову, заставила Зиса подняться. Шатаясь, он выбрался из своей норы в углу комнаты, постоял, соображая, как лучше поступить. Дилемма отложить все, уползти обратно или одеться и поехать за ответом была решена в пользу последнего. Зис направился в ванну и, сбросив одежду, впитавшую весь сок его болезни, встал под обжигающие струи.
Примерно через час после этого он переступил порог фотостудии. Конверты, коробки и папки со старыми снимками хранились на полках в шкафу. Несмотря на впечатляющие объемы, в этом лабиринте было довольно просто ориентироваться. Разноцветные закладки направляли поиски по вертикали, подписи на них – по горизонтали. В точке пересечения находилось то, что было нужно Зису. Он выдернул папку. Шагнул с ней к столу. Вытряс из нее пачку фотографий. Разложил под лампой.
Это были снимки с импровизированного торжества, которое несколько лет назад Карина и Антон Вольский устроили после своего развода. Фотографии напоминали репортаж с черной мессы. Церемония бракосочетания была извращена и вывернута наизнанку. Невеста была в черном, жених – в белом… Зис улыбнулся, разглядывая довольные лица хулиганов. Взрослые люди – и нашли время для таких глупостей. Перевернутая вверх ногами и прикрепленная к багажнику голая кукла символизировала конец брака. Вместо того чтобы отправиться в ресторан после ЗАГСа, шайка покатила на кладбище, и там, стоя в сени чьей-то заброшенной могилы, все опрокинули по стопке черной водки.
Зис перебирал снимки и не верил своим глазам. Неужели и правда это были они – такие дурные, счастливые и веселые?… Он покачал головой. Майи на фотографиях не было, она в тот день вызвалась снимать и возить всех на препошлейшем красном лимузине. Поверх своих вечных джинсов она нацепила пачку черного лебедя. Шабаш был вопиющим.
Но Зису сейчас было не до воспоминаний. Очень быстро он нашел то, что искал. Вернее, то, чего надеялся не найти. Как ни странно, но, кувыркаясь в расплавленных потоках бреда и горячки так некстати свалившей его болезни, Зис забыл обо всем, и главным образом – обо всем лишнем. Вынырнув на поверхность, он внезапно осознал очевидный факт:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99