– Ведь у него nom de plume, американский издатель его в глаза не знает… – Она многозначительно прервалась: авось дойдет.
– А почему нельзя сказать всю правду американскому издателю? – спросил Пипер.
Вмешался Френсик, вернувшийся с двумя одинарными и одной тройной порцией джина.
– Потому что Хатчмейер такой сукин сын, что сразу воспользуется несчастьем и сбавит цену, – сказал он.
– Кто такой Хатчмейер? – полюбопытствовал Пипер.
– Это уж ты ему объясни, – сказал Френсик Соне.
– Да как сказать – крупнейший американский издатель. Он продает больше, чем все лондонские издательства, вместе взятые, а уж если покупает, то покупает с потрохами.
– А если нет, то дело плохо, – прибавил Френсик.
– Вот удастся уломать Хатчмейера, чтобы взял «Поиски», – разъяснила Соня, – и конец всем вашим трудностям. Пишите себе спокойно – деньги будут, книги пойдут.
Пипер представил такую лучезарную перспективу и отхлебнул тройного джина. Сколько уж лет он ждал этого самого: увидеть наконец «Поиски» в печати, и вот если Хатчмейер согласится… о, блаженство! В его отуманенном мозгу забрезжило встречное понимание. Соня это заметила и поспешила помочь.
– Если бы, конечно, как-нибудь свести вас с Хатчмейером, – сказала она. – Положим, он думает, что вы написали «Девство».
Пипер уже воспринимал.
– И взял бы «Поиски», – сказал он, слабея под тяжестью немедленных сомнений. – А сам автор этой книги – он не против?
– Против? – сказал Френсик. – Милый человек, вы ему одолжение сделаете. Другой книги он не напишет, а если Хатчмейер откажется…
– Вам только и нужно поехать вместо него в турне, – сказала Соня. – Не более того.
Френсик шлепнул карту покрупнее.
– Заплачено вам будет двадцать пять тысяч долларов плюс проездные расходы.
– A реклама какая! – сказала Соня. – Да заодно и отдохнете.
Пипер был совершенно согласен. Да заодно и отдохнет.
– А это никак не противозаконно? Поехать и притворяться, что написал чужую книгу? – спросил он.
– Разумеется, с позволения подлинного автора: с письменного позволения. Нет, ничего противозаконного. Хатчмейеру знать об этом необязательно – но куда же ему читать все купленные книги: он бизнесмен! Ему надо, чтоб автор был тут как тут, подписывал книги и показывался публике. И второй роман он закупает на корню.
– Но вы же говорили, что автор второго романа не напишет? – недоуменно спросил Пипер.
– Вот именно, – парировал Френсик, – значит, вторая книга того же автора и будет «Поисками утраченного детства».
– Попадете в обойму, – сказала Соня. – Вы заодно с Хатчмейером – это стопроцентный успех.
Они свернули за угол в итальянский ресторанчик и продолжили беседу. Пипера все-таки что-то смущало.
– Но если Коркадилы берут «Поиски», значит, все затрудняется? Они же знают автора той, другой книги.
– Нет-нет, в лицо не знают, – заверил Френсик. – Видите ли, все дела он ведет через нас и в Лондон явиться не может, так что это останется между нами троими. Никто другой не узнает.
Пипер с ухмылкой опустил взгляд на спагетти. Как все просто и ясно. Вот оно, признание, рукой подать. Он посмотрел Соне прямо в лицо.
– Ну что ж. В любви и на войне все средства хороши, – сказал он, и Соня улыбнулась ему, поднимая бокал.
– Выпьем за это, – сказала она.
– За новоявленного писателя, – сказал Френсик. Они выпили. К ночи, на квартире у Френсика, Пипер подписал два договора. Первым из них «Поиски утраченного детства» предоставлялись Коркадилам за аванс в тысячу фунтов. Второй выражал согласие Питера Пипера, автора романа «Девства ради помедлите о мужчины», на рекламное турне по Соединенным Штатам.
– С одним условием, – сказал виновник торжества, когда Френсик откупоривал по этому случаю бутылку шампанского.
– С каким? – спросил Френсик.
– Что мисс Футл поедет со мною, – сказал Пипер. Пробке; выстрелила в потолок. Соня, разлегшаяся на тахте, весело рассмеялась.
– Я «за», – сказала она.
Френсик был тоже «за». Вскоре он переволок осоловелого Пипера в другую комнату и уложил его на постель. Во сне Пипер блаженно улыбался.
Глава 5
Проснувшись наутро, Пипер лежал и млел в тихом ликовании. Его публикуют. Он едет в Америку. Он влюблен. Все его мечтания сбылись разом, как по волшебству. И совесть Пипера не грызла. Он встал, пошел в ванную и одобрительно поглядел на свое отражение: в нем явно проступали черты, прежде незаметные. Что он был обязан своим нечаянным счастьем чужому остеохондрозу – это он уже перешагнул. Гений его заслужил награду и вот получил ее. Долгие годы разочарований несколько притупили принципы, вдохновлявшие его ненапечатанные романы. К тому же недавно ему подвернулась автобиография Бенвенуто Челлини. «Каждый в долгу перед своим талантом», – сказал Пипер, бреясь, затуманенному отражению, мысленно добавив, что упускать удачу – значит пренебрегать фортуной. Да, и ведь еще Соня Футл!
Пипер был столь предан своему таланту, что на чувства к живым людям у него времени почти не оставалось, а какое было – тратилось на увиливание от хищных незамужних хозяек пансионов и на смутное обожание их молоденьких постоялиц. И все девушки, которые ему попадались, со второго слова обнаруживали полное безразличие к литературе. Пипер берег себя для великой любви, такой же, какая обуревала персонажей читанных им великих романов: для общения облагороженных умов. И Соня Футл, чувствовал он, была та самая женщина, которая его поистине оценила и с которой он мог установить подлинные отношения. Последние сомнения насчет поездки в Америку чьим-то дублером отпадали, раз Соня едет с ним. Пипер добрился, пошел на кухню и прочел записку от Френсика:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84