И ничего-то у них не получится – ни-че-го. Потому что не с теми мерками они к нему приходят. Они думают, он итальянец, а он не итальянец. Они думают, что он действует по чужой указке или хочет выслужиться перед хозяйкой, а он в нее влюблен. Они думают, что компромисс достижим… С кем компромисс? С автомагистралью? Что за вздор. Блотт даже улыбнулся. Либо пройдет магистраль через усадьбу, либо нет. Уговаривай не уговаривай, никакого компромисса тут быть не может. Но главная беда этих говорунов – все они живут в больших городах, для таких разговоры – все равно что наличность, слова – разменная монета. Слово англичанина – то же долговое обязательство, а Блотту что за дело до всяких там акций-облигаций? «Торговцы словесами», – презрительно величал таких пустобрехов старый лорд Хэндимен. Блотт и сам так считал. Ну и пусть себе мелют языком хоть до посинения, Блотта этим не проймешь. Для него на всем свете нет ничего дороже, чем этот парк, сад, Хэндимен-холл. Блотт здесь самый нужный человек. И чтобы он поступился собственной нужностью? Да лучше смерть!
Блотт разделся, лег в постель и лежал, прислушиваясь к журчанию реки, к шороху листьев. За окном виднелся Хэндимен-холл, в спальне леди Мод горел свет. Блотт любовался огнями, пока они не погасли. Только тогда он уснул.
Около часа ночи его разбудил шум за окном. Шум был едва слышен, но чутье Блотта не хуже системы дальнего обнаружения подсказало ему, что возле сторожки люди. Он встал, подошел к окну и вгляделся в темноту. Внизу, слева от арочного проема, кто-то стоит. Блотт перебрался к противоположному окошку. В парке тоже люди. Верно, через ограду перебрались. Блотт продолжал прислушиваться и вскоре различил внизу шевеление. Никак на стену лезут? Лезут? В темноте? Интересно.
Он достал из буфета «лейку» со вспышкой и высунулся из окна. В тот же миг вся стена арки озарилась ослепительным белым светом. Раздался вскрик и шум падения. Блотт перешел к другому окну и сделал еще один снимок. Второй гость успел зажмуриться и удержался на стене. Блотт опустил фотоаппарат. Придется придумать средство посильнее. Когда по стене тяжелее всего карабкаться? Когда она скользкая. Блотт притащил из кухни банку с целым галлоном растительного масла и по лесенке в углу комнаты поднялся на крышу. Там он подполз к самому краю и начал поливать стену маслом. Внизу кто-то чертыхнулся и, поскользнувшись, брякнулся на землю. Снова раздался крик. Вылив остатки масла на другую стену, Блотт вернулся в комнату, достал фонарь и посветил вниз. По стенам больше никто не лез, а у подножия арки толпились люди в военной форме и с ненавистью глядели на Блотта. Лица у всех были вычернены. Один лежал на земле.
– Чем могу служить? – спросил Блотт.
– Ну погоди, сукин сын, мы до тебя доберемся! – рявкнул майор. – Ты ему ногу сломал!
– Это не я. Я его пальцем не тронул. Сам сломал. А чего он ни свет ни заря у меня по стенам лазает?
Но тут его внимание привлек шум с другой стороны арки. Опять этим паразитам неймется. Блотт принес еще две банки растительного масла и повторил процедуру, после чего стены сторожки покрылись масляными потеками, а на земле валялись еще два скалолаза. Военные вполголоса совещались. – Нужны монтерские кошки, – решил майор.
Блотт выглянул в окно и осветил их фонарем. Прозвучал выстрел, и мимо Блотта просвистел стальной стержень с тремя острыми крючками. Он упал на крышу и зацепился за колючую проволоку. За ним последовал еще один. Блотт помчался на кухню, схватил нож и, взобравшись на крышу, перерезал веревку. Потом прополз под колючей проволокой и перерезал другую. Опять удар, опять крик. Блотт поглядел вниз.
– Есть еще желающие? Но армия уже отступила. Блотт с досадой наблюдал, как вояки отходят по мосту, унося с собой раненых. Жаль, что все так быстро кончилось. Дали бы ему бой по всем правилам – то-то потом было бы разговоров. Бой по всем правилам? Блотт бросился к буфету, который он превратил в арсенал. Надо спешить. Взобравшись на крышу, он спустил веревочную лестницу. Через десять минут он стоял на мосту с ручным пулеметом.
Едва морские пехотинцы дотащились до виселицы, где их ждал автобус, как вдалеке грянула пулеметная очередь. Она продолжалась всего несколько секунд, потом повторилась еще и еще. Перепуганные пехотинцы остановились как вкопанные. Очереди смолкли. Чуть погодя громыхнул выстрел помощнее, а через секунду еще один. Это Блотт испытывал противотанковое ружье и убедился, что оно все еще исправно.
Леди Мод села в постели и пыталась нашарить выключатель. К одиночным выстрелам в ночи она уже привыкла, но это что-то другое. Не иначе артиллерия. Она добралась до телефона и позвонила в сторожку. К телефону никто не подходил.
– Господи! – простонала она. – Убили!
Она вскочила с постели и поспешно оделась.
Пальба прекратилась. Леди Мод опять позвонила в сторожку, и снова никто не отвечал. Тогда она набрала номер главного констебля.
– Его убили! – заголосила она. – Напали на сторожку и убили!
– Кого? – не понял главный констебль.
– Блотта!
– Так-таки и убили?
– Честное слово! То из пулеметов строчили, то еще из чего-то стреляли, из чего-то крупного.
– Бог ты мой, – пробормотал главный констебль. – А может, это какое-нибудь недоразумение, а? Вы часом ничего не перепутали?
– Персиваль Генри! – взвизгнула леди Мод. – Или вы плохо меня знаете? Я привыкла отвечать за свои слова! Вспомните, что случилось с Берти Буллетт-Финчем.
Уж это главный констебль и так прекрасно помнил. Теперь в Южном Уорфордшире ночным убийством никого не удивишь. К тому же леди Мод была на грани истерики, а эта дама при всех ее недостатках впадать в истерику по пустякам не станет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80