Вот почему на следующей неделе каждый день, с семи до двенадцати вечера, Локхарт просиживал, не зажигая света, в комнате, окно которой выходило на дом номер 10. Но только в пятницу он увидел, как из старого «хамбера» полковника вышла женщина и вошла с ним в дом. Она была намного моложе Финч-Поттера и одета ярче и крикливее, чем большинство тех женщин, что приезжали на Сэндикот-Кресчент. Через десять минут в спальне полковника зажегся свет и Локхарт смог рассмотреть женщину получше. Она подходила под ту категорию, кого дед Локхарта называл «греховными женами». Но тут полковник задернул занавеси. Через пару минут открылась дверь кухни и бультерьера вытолкали в сад. Полковник явно возражал против одновременного присутствия в доме «греховной жены» и бультерьера.
Локхарт спустился вниз, подошел к забору и тихонько посвистел. Бультерьер, переваливаясь, подбежал к нему. Локхарт просунул руку через забор, потрепал его, и бультерьер завилял остатком своего хвоста. И пока в доме полковник занимался со своей гостьей любовью, в саду Локхарт подружился с его собакой. Он все еще сидел у забора, поглаживая и почесывая пса, когда в полночь дверь дома полковника открылась, парочка вышла и уселась в «хамбер». Локхарт заметил время, когда это произошло, и принялся рассчитывать свой план.
На следующий день он отправился в Лондон и снова околачивался в Сохо. Он посидел там в нескольких кафе и барах, заходил даже на внушавшие ему отвращение представления стриптиза и в конце концов, познакомившись с болезненного вида молодым человеком, купил то, ради чего приезжал. Домой он вернулся с несколькими маленькими таблетками в кармане и спрятал их в гараже. Затем дождался ближайшей среды и предпринял очередной ход. По средам полковник Финч-Поттер играл в гольф и потому отсутствовал всю первую половину дня. Локхарт незаметно пробрался в его дом, прихватив с собой банку со средством для чистки плиты. Этикетка на банке рекомендовала надевать при пользовании средством резиновые перчатки. Локхарт был в них, но по другим причинам. Во-первых, он не хотел оставлять в доме своих отпечатков пальцев, особенно когда вокруг было столько полиции. А во-вторых, потому, что цель его прихода не имела ничего общего с чисткой плит. Бультерьер по-дружески приветствовал его, и вдвоем они поднялись наверх, в спальню полковника, и обыскали там все ящики его туалетного столика, пока Локхарт не нашел того, что искал. Похлопав собаку по голове, он выскользнул из дома полковника и через забор вернулся к себе.
В этот вечер, просто чтобы убить время, Локхарт вырубил свет в доме Петтигрю. Сделал он это относительно просто. Воспользовавшись куском капронового троса, он привязал к его концу жесткую проволоку, которую отломал от вешалки для одежды, и забросил эту проволоку на провода, шедшие от столба к дому. Последовала вспышка, и супруги Петтигрю провели ночь в темноте. Локхарт же провел ее, рассказывая Джессике о мисс Дейнтри и старухе-цыганке.
– Ты не прочитал письма? – спросила Джессика. Локхарт не прочитал. Предсказание цыганки заставило его позабыть обо всем. Особенно самые последние ее слова о том, что бумага – это дерево и что бумага и чернила не принесут ему добра, пока он не обратится к своему дару слова. Это пророчество разбудило в нем суеверность. Что она имела в виду, когда говорила о его даре языка и песни и о трех открытых могилах и одной пустой? И о повешенном на дереве? Все это были предзнаменования какого-то пугающего будущего. Разум Локхарта был слишком сильно занят настоящим, и тот дар, который находился в этот момент в его поле зрения, должен был прийти как результат продажи всех двенадцати домов по Сэндикот-Кресчент, что, как он уже подсчитал, должно было принести Джессике больше шестисот тысяч фунтов по текущим ценам. – Но нам ведь придется заплатить налог с этой суммы? – спросила Джессика, когда он объяснил ей, что скоро она станет богатой женщиной. – И мы пока еще не знаем, все ли жильцы согласятся уехать...
Она оставила вопрос открытым, но Локхарт не стал отвечать. Он знал ответ.
– Меньше слов, больше дела, – загадочно произнес он и стал дожидаться, когда возымеют действие его приготовления к самоизгнанию полковника Финч-Поттера.
– Думаю, тебе стоит посмотреть эти письма, – сказала Джессика, когда они ложились в этот вечер спать. – В них могут быть доказательства того, кто твой отец.
– Время терпит, – ответил Локхарт. – Что есть в этих письмах, то уже никуда не денется.
То, что было на презервативе, который полковник Финч-Поттер натянул на свой пенис в половине девятого вечера следующего дня, безусловно, обладало немалой стойкостью. Во всяком случае, со среды оно тоже никуда не делось. Полковник обратил внимание на то, что презерватив был немного более скользким, чем обычно, когда доставал его из пачки. Однако полный эффект средства для чистки плит проявился тогда, когда презерватив был натянут уже на три четверти и полковник заправлял на место резиновое колечко, призванное обеспечить максимально возможную защиту от сифилиса. Уже в следующее мгновение из его сознания начисто исчез страх заразиться этой болезнью, и вместо того, чтобы надеть презерватив до конца, полковник стал лихорадочно стаскивать его, стремясь сделать это как можно быстрее, Но тщетно. Проклятая штуковина была скользкой, а кроме того, средство для чистки плит подтверждало честность его рекламы: оно действительно было способно моментально удалять с внутренних стенок плиты пригоревший к ним жир. С жутким воем полковник Финч-Поттер отказался от попыток содрать презерватив рукой и рванулся к ванной в поисках ножниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97