– Он просмотрел депозитивную карточку Кухмистера. – Да, пяти тысяч фунтов вполне достаточно, но, может быть, разумней не рисковать деньгами?
Кухмистер теребил в руках шляпу и удивлялся: этот тип оглох, что ли?
– Я не собираюсь покупать акции. Я хочу купить дом.
– Это уже гораздо лучше, – одобрительно кивнул управляющий. – В наше время, при такой инфляции – самое надежное вкладывать в недвижимость. У вас есть что-нибудь на примете?
– Кое-что на Райдер-стрит.
– Райдер-стрит? – Чиновник поднял брови и поджал губы:
– Это дело другое. Она, знаете ли, продается с аукциона, отдельные дома на Райдер-стрит покупать нельзя. Сомневаюсь, что вы со своими пятью тысячами сумеете приобрести с аукциона всю улицу целиком. – Он позволил себе слегка улыбнуться. – Только если выдать закладную, а в вашем возрасте это, знаете ли, нелегко.
Кухмистер извлек из кармана помятый конверт.
– Знаю, – сказал он. – Поэтому я хочу продать акции. Тут десять тысяч. Я думаю, они стоят тысячу фунтов.
Управляющий взял конверт.
– Будем надеяться, они стоят немного больше. Ну-с... – Он запнулся и вытаращился на пачку акций:
– Бог мой! – Снисходительно-бодрого тона как не бывало.
Кухмистер виновато заерзал на стуле, как будто он нес личную ответственность за поведение пачки бумажек, которое почему-то так изумило солидного чиновника.
– Большая Ассоциация Магазинов! Поразительно! Сколько вы сказали? – Трепеща от возбуждения, менеджер вскочил на ноги.
– Десять тысяч.
– Десять тысяч? – Менеджер снял трубку и набрал номер отдела инвестиций:
– По какой цене идут? – Пауза. Менеджер с недоверчивым еще уважением изучал Кухмистера. – Двадцать пять с половиной? – Он положил трубку и внимательно посмотрел на чудного клиента. – Мистер Кухмистер, – сказал он наконец, – кстати, у вас здоровое сердце? Не знаю, как помягче выразиться... Вы стоите четверть миллиона фунтов.
Кухмистер выслушал, но видимых признаков волнения не выказал. Он застыл на стуле, вперив в менеджера неподвижный взор. Тот был ошарашен куда сильнее, в его хихиканье слышались истерические нотки.
– Теперь-то вы можете купить Райдер-стрит вместе с жителями, если пожелаете, конечно, – выговорил он.
Кухмистер не реагировал. Богатство. Что-то такое, о чем он никогда не мечтал.
– Да еще, наверное, дивиденды наросли, – спохватился менеджер. Кухмистер кивнул, поднялся, поставил стул на место. Взглянул на акции, принесшие ему удачу:
– Заприте их в сейф.
– Но... – начал менеджер, – сядьте, мистер Кухмистер, давайте все обсудим. Райдер-стрит? Выкиньте из головы Райдер-стрит. Большому кораблю – большое плавание. Мы можем продать эти акции и... или часть их... приобрести подходящую собственность и смело начинать новую жизнь.
Кухмистер обдумал заманчивое предложение.
– Мне не нужна новая жизнь, – мрачно заявил он. – Я хочу старую.
Он оставил менеджера сидеть, разинув рот, за письменным столом и вышел на Сидни-стрит. Менеджер смотрел ему вслед, и банальнейшие видения богатого, привольного существования теснились в его бедном мозгу. Большая Ассоциация Магазинов – БАМ! Яхты, круизы, лимузины и – светлый загородный коттеджик – все то, что он всегда старался презирать.
Но Кухмистеру это не нужно было и даром. Он разбогател, но обида не прошла. Наоборот. Горечь била в нем ключом. Его надули. Он сам себя обманул. Он был слишком простодушен и слишком предан Покерхаусу. Они пользовались этим. Ректор, Декан, даже сэр Кошкарт О'Труп. Теперь он не боится потерять работу. Он им покажет. Кухмистер повернул на Грин-стрит и направился к «Синему кабану».

17

Корнелиус Каррингтон развил бурную деятельность. Два дня его подвижная фигурка со свитой операторов и ассистентов носилась туда-сюда по узким лестницам Покерхауса. Не освещавшиеся столетиями закоулки вдруг засверкали яркими огнями: Каррингтон украшал репортаж архитектурными оборочками. Участвовали все. Даже Декан, дабы пристыдить Ректора, соблаговолил выступить и растолковать массовому зрителю значение консерватизма в наше неспокойное время. Он стоял под портретом епископа Файрбрэйса, ректора Покерхауса в 1545-1552 годах, громил распущенную молодежь и ставил ей в пример монашески целомудренных студентов прошлого. Потом камера прошлась по остаткам фундамента женского монастыря XV века, сохранившимся в саду, и в следующем интервью Капеллан поведал, что монастырь этот, сгоревший в 1541 году, был на самом деле публичным домом. Каррингтон не преминул изумиться: оказывается, в Покерхаусе издавна процветали свободные нравы. Старшего Тьютора сняли сперва на берегу – он сопровождал восьмерку на велосипеде, а затем в столовой. Каррингтон расспрашивал о диете атлетов Покерхауса, выманил признание, что ежегодный банкет обходится минимум в две тысячи фунтов, и поинтересовался, платит ли колледж в Оксфордский комитет помощи голодающим. Тут, позабыв об аудитории, Тьютор посоветовал журналисту не совать нос в чужие дела и, гордо подняв голову, покинул столовую, волоча за собой оторвавшийся провод микрофона. Сэра Богдера телевизионщики пощадили. Ему разрешили свободно прогуливаться по новому двору и вволю рассуждать о прогрессивных и гуманных изменениях в Покерхаусе. Время от времени он останавливался и то устремлял дальнозоркий взор на стену библиотеки, рассуждая об эмоционально-интеллектуальном симбиозе как основе университетского образования, то, опустив глаза долу, адресовал крокусу речь о духовном очищении при половом акте, то возводил очи к дымовым трубам XV века и с похвалой отзывался о молодежи, не равнодушной к нуждам ближнего и готовой прийти на помощь страждущим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72