Всю жизнь Богдер боялся Кухмистера, боялся маленьких оборванных кухмистеров, которые жили на бедных улочках, подстерегали его по дороге в школу и швырялись камнями.
– Смотрите, Кухмистер, – пригрозил было Ректор, но Кухмистер и так смотрел, даже сверкал глазами. В нем тоже заговорили воспоминания.
Привратник побагровел, непроизвольно сжал кулаки.
– Грязный ублюдок! – выкрикнул он, надвигаясь на Ректора. – Вонючий недоносок!
Сэр Богдер отшатнулся, наткнулся на кофейный столик, ухватился за кресло, но не удержался. Ковер выскользнул из-под ног, и, ударившись головой об угол металлической решетки, Ректор рухнул на пол возле камина. Ошарашенный Кухмистер стоял над ним. По паркету расплывалось кровавое пятно. Ярость привратника угасла. Он постоял с минуту, глядя на Ректора, потом выбежал из комнаты, пробежал по коридору и выскочил через парадную дверь на улицу. Вокруг никого не было, и вскоре Кухмистер торопливо зашагал по Тринити-стрит. Навстречу, не обращая на него внимания, шли люди. Чего особенного, привратник колледжа спешит по своим делам.

***
Сэр Богдер лежал на полу в мерцающем свете камина. Кровь лилась из разбитой головы, собиралась в лужу и высыхала. Прошел час, кровотечение ослабло, но не прекращалось. Ректор пришел в сознание около восьми. Комната как в тумане, громко тикают часы. Сэр Богдер попытался подняться на ноги, но безуспешно. Он уцепился за кресло, стал на колени, пополз через комнату к телефону. Ему удалось стянуть телефон на пол. «Скорая помощь»? Но Ректор боялся огласки. Позвонить жене? Он с трудом отыскал блокнот, набрал номер комитета «Милосердных Самаритянок». Богдер ждал ответа и читал рекламное объявление, которое леди Мэри прицепила возле телефона: «Если вам плохо, если вы подумываете о самоубийстве – звоните Самаритянкам».
– "Самаритянки" слушают. Чем мы можем вам помочь? – голос леди Мэри звучал резко и озабоченно, как всегда.
– Я ранен, больно, – невнятно проговорил сэр Богдер.
– Что с вами? Говорите громче.
– Я ранен, ради Бога, приезжай...
– Что-что?
– Боже, боже...
– Хорошо, расскажите по порядку, – с интересом попросила леди Мэри. – Я обязательно вам помогу.
– Это я, Бог... ой!
– Вы – Бог? – Леди Мэри, видимо, заподозрила, что неизвестный страдалец подвержен мании величия.
– Я упал... оступился...
– Вы оступились? Но один ложный шаг – еще не конец жизни. Не отчаивайтесь.
– Я ударился...
– Всем нам приходится сносить удары судьбы. Мужайтесь.
– Истекаю кровью... приходи... разбил... камин...
– Что вы, бросить в вас камень никто не посмеет.
Силы оставили сэра Богдера. Он осел на пол, из трубки неслись трескучие увещевания леди Мэри.
– Вы слушаете? Вы слушаете? Главное – не падайте духом. – Сэр Богдер стонал и охал. – Не вешайте трубку и не вешайтесь сами. Послушайте, вы сделали ложный шаг. Ничего страшного. Все мы люди. – Услышав натужный хрип сэра Богдера, она завелась еще пуще:
– То, что вы задумали, – это не выход. Бывают в жизни и неудачи. Ошибки неизбежны даже у лучших из нас. Это не повод биться головой о стену. Вы не католик? – Богдер слабо стонал. – Вы говорили, что сердце ваше разбито, обливается кровью. Уж больно это по-католически. – Теперь леди Мэри не столько увещевала, сколько отчитывала.
«Проклятая баба, опять она за свое». Сэр Богдер пытался приподняться, положить трубку, навсегда отделаться от неумолимой филантропии леди Мэри, но сил не хватало.
– Положи трубку, – простонал он. – Мне нужна помощь. – Конечно, нужна. И я непременно вам помогу.
Обозлившись на жену, сэр Богдер ощутил прилив сил и пополз прочь от телефона. На глаза ему попался поднос. Виски. Он подполз, отпил немного, сжимая в руке бутылку, добрался до боковой двери и выбрался в сад. Если попасть во двор и позвать, может, кто и услышит. Он сделал еще глоток, еще раз попробовал подняться. В профессорской свет... Туда... Сэр Богдер встал на колени и... свалился на тропинку.

20

На день рождения сэра Кошкарта в Кофт-Касл, как обычно, был большой прием. На посыпанном гравием, залитом лунным светом дворе перед замком сгрудилось множество блестящих автомобилей, похожих на гладких, разлегшихся на берегу тюленей. В доме тоже завелась фауна. Гости, чтобы сподручнее было предаваться излишествам, надели маски животных. У многих они были едва ли не единственным предметом туалета. Кроме того, маскарад был затеян в интересах некоторых гостей, принадлежащих к королевскому дому. Сэр Кошкарт, конечно, нацепил маску коня с короткой мордой: очень удобно поддерживать беседу и заниматься французской любовью. Ее королевское высочество принцесса Пенелопа вырядилась каплуном, но ее все узнали. Судья из апелляционного отдела изображал попугая. Был один медведь, антилопы-гну и гималайский енот, украсивший свою особу презервативом. Сестры Лаверли утверждали, что они зебры, в доказательство чего размахивали полосатыми вибраторами. Лорд Форсайт так вошел в роль ньюфаундленда, что поднял ножку под торшером в библиотеке, и миссис Хинкль, судье из Крафта, пришлось вернуть его к действительности. Даже полицейские, снующие в толпе, переоделись пумами. В человеческом облике явились только незваные гости – Декан и Тьютор.

***
Они обедали при свечах в пустой столовой.
– Теперь одна надежда – на Кошкарта, – вдруг сказал Декан.
– Какая надежда? – спросил Тьютор.
– Что он переговорит с премьером, убедит его сместить Ректора.
Тьютор кончил обгладывать кость, аккуратно вытер пальцы.
– На каком основании?
– Несоответствие должности.
– Поди докажи.
Декан кушал жареные почки с пряностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72