Энджелина поклялась себе, что не закричит. Окна открыты, и Хлоя может услышать. Нет, она не должна кричать, что бы он ни делал с ней. В его присутствии она не прольет ни единой слезы. Она сдержит свою клятву.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Роуэн не знал, что тревожит его, но чувствовал себя крайне неспокойно. Может, это потому, что у него свело ногу? Да, это так – согласился он, и, поерзав в кресле, вытянул свои длинные ноги. Это помогло, однако он все еще чувствовал… что? Тупую, серую тошноту, подступившую к горлу. Он ощущал чью-то боль, чей-то страх. Но чей?
– Aidez-moi, – жалобно произнес нежный голос.
Энджелина.
Роуэн отчаянно вцепился за ускользающие обрывки сна, но вскоре эта бесплодная борьба прекратилась. Он пытался сфокусировать сонный взгляд на портрете над камином. Роуэн смутно помнил, что ему приснилось, как из глаза изображенной на полотне женщины выкатилась слеза, но у него не было времени сосредоточиться на этом. Мимо двери проплыло что-то белое. Он увидел белую рубашку…
Вскочив с кресла, он на негнущихся ногах побрел к двери. Когда Роуэн вышел в коридор он увидел, как женщина в белом поднимается по витой лестнице. Он видел черные локоны плащом падающие ей на спину. Как и в прошлый раз, она держала в руках свечу, и огонек ярко светился во тьме.
– Энджелина!
Роуэн сам испугался своего голоса, произносящего столь знакомые звуки ее имени. Он не знал, чего ждет от женщины – обернется ли она? Признает ли, что знакома с ним? Она ничего не сделала, лишь продолжала медленно и ровно подниматься по ступенькам. Только оказавшись на самом верху, женщина обернулась. Их взгляды встретились.
– Aidez-moi, – повторила она, и по алебастрово-белой щеке побежала слеза.
Потом она исчезла, растаяла, как дым в ночи. Роуэн остался ни с чем. Его мучила тошнота и сознание того, что где-то там, в прошлом, Энджелина д'Арси страдает от боли.

Энджелине не хотелось просыпаться, не хотелось покидать сладкое сонное забытье. Лишь во сне, пусть неспокойном, могла она найти убежище. Иногда спрятаться было негде: во сне ее терзали кошмары. Но не сейчас.
Сегодня она чувствовала себя облаком. Солнечный свет, теплый и свободный – как она завидовала его свободе! – струился сквозь занавесь, закрывавшую вход на балкон. Если ничего не вспоминать, то день покажется прекрасным, жизнь – чудом. Но от воспоминаний никуда не спрячешься.
Они медленно наплывали на нее, мучая болью.
Прошлая ночь. Его жестокие, злые прикосновения, оставляющие царапины на ее коже. Пальцы, награждающие щипками. Его горячие изголодавшиеся губы, впивающиеся в ее рот, шею, грудь. Ласки, заставляющие ее сжиматься в ожидании того, что сейчас произойдет. И укус, последовавший именно тогда, когда она только-только понадеялась, что на этот раз все будет иначе, укус, заставивший ее сжать зубы, чтобы подавить рвущийся из груди крик. Все, что угодно, лишь бы унизить ее, лишь бы продемонстрировать собственное превосходство. Любые средства хороши, чтобы оскорбить и напугать ее. Прошлой ночью он испугал ее. Он не принес с собой похожий на змею кнут, но использовал нечто более страшное – угрозу.
Энджелина закрыла глаза, борясь с внезапно нахлынувшими слезами. Он манипулировал ею, хитро используя в своих интересах Хлою. Он никогда не угрожал открыто. О, нет, он был слишком хитер. Кроме того, предположение всегда страшнее прямой угрозы, ведь каждый волен толковать слова, как вздумается, ища в них потаенный смысл и надеясь, вопреки здравому рассудку, что все не так страшно, как кажется.
С самого начала он намекал, что, если он не будет делать, как он велит, если она откажется играть в его садистские игры, он ото шлет Хлою подальше, где, по его мнению, она будет получать лучшую медицинскую помощь Энджелина знала, что ничье благополучие кроме его собственного, его не занимает, что он намеревается разлучить их, чтобы наказать ее. Этой ночью он придумал новую, более жестокую угрозу. Он многозначительно заметил, что восемнадцатилетняя Хлоя стала совсем взрослой, а ее хрупкость, бледность и красота вполне способны привлечь мужчину… не говоря уж о богатом приданом, которое он предложит…
Не собирается же он выдать Хлою замуж?!
В очередной раз намек оказался страшнее, чем прямая угроза. Эта мысль настолько встревожила Энджелину, что она встала с постели. Как всегда, ночь она провела в одиночестве. Как всегда, он покинул не только ее постель, но и дом. Энджелина не знала, где он был, да ее это и не интересовало. Она никак не могла изгнать из своего сердца ненависть, хотя и знала, что это чувство не одобряет Бог.
Если бы не Хлоя, она не стала бы заботиться о своей внешности. Но он этого требовал. Как-то он признался, что женился на ней только из-за ее красоты. Ему хотелось иметь жену, которая привлекала бы других мужчин. Он гордился, что мужчины, как холостяки, так и женатые, украдкой поглядывают на нее. Иногда он даже заставлял ее флиртовать, хотя Энджелине это никогда не удавалось. Ей казалось, что мужчины видят ее насквозь. Хотя, возможно, и нет. Люди видят лишь то, что хотят видеть, и поэтому ни одна живая душа подозревала, что он – не тот обворожительный красавец, каким кажется.
Зачесав волосы настолько гладко, насколько позволяли непокорные завитки, Энджелина надела пышное платье из черного с белым газа. Его высокий ворот, отделанный кружевом, доходил ей до подбородка, скрывая багрово-синие царапины. Обычно он был более осторожен. Он прекрасно знал, как причинить боль, но не оставить отметин. Ему не пришлось приказывать, чтобы она прятала следы его прикосновений. Энджелина сама стыдилась их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99