ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Когда к власти пришел Людовик XVIII, его наградили за преданность орденом Почетного легиона. Среди родителей учеников он слыл эрудитом (опубликовал «Историю обожаемых римлянами и греками богов, полубогов и героев»), человеком прямым, порядочным, строго придерживающимся традиций.
Дисциплина была строгой. Под неусыпным контролем учителей, умевших кому угодно испортить настроение, воспитанники вставали с рассветом, умывались холодной водой, наспех съедали чуть теплый завтрак и приступали к учебе: сначала повторяли пройденное накануне, затем, построившись, отправлялись в лицей Карла Великого. Счастливчики, у которых было немного денег, перед уходом проскальзывали к привратнику – небескорыстному соучастнику всех мелких делишек обитателей пансиона. За определенную сумму можно было рассчитывать, что он принесет запрещенную книгу, уладит дело с возвращением в неурочный час, напоит кофе со сливками, редкими и дорогими вследствие континентальной блокады. Оноре получал от матери столь скудные средства, что не мог оплачивать подобные роскошества. Когда его товарищи, подкупив цербера, убегали и увивались за барышнями, дарившими таинственные наслаждения, он ждал их возвращения и рассказов.
Не прошло и двух месяцев со дня его поступления в пансион Лепитра, как Париж с изумлением узнал о высадке Наполеона в заливе Жуан 28 февраля 1815 года. Ученики, тосковавшие по победам императора, с восторгом приняли это известие. И хотя директор заявил о необходимости немедленного наступления на узурпатора, со страстью обсуждали триумфальное продвижение своего героя по Франции. Смирившись, Людовик XVIII бежал в Гент, 20 марта Наполеон вступил в Париж. Лепитр оказался зажат со всех сторон: ему пришлось противостоять учащимся, забывшим о всякой сдержанности, сотрудникам, предъявлявшим всевозможные требования, родителям, окончательно сбитым с толку. Несмотря на угрозы наказания, которые сыпались на их головы, разбушевавшаяся молодежь сжигала белые флаги, распевала «Марсельезу» и «Veillons au salut de l’Empire», украшала лавровыми венками изображения императора. Но праздник оказался недолгим.
Вскоре после поражения Наполеона при Ватерлоо 18 июня 1815 года несколько учеников отказались идти в лицей Карла Великого и направились в сторону Винсенской заставы, чтобы помочь последним сторонникам Империи возводить укрепления. Глядя вслед уходившим «мятежникам», Лепитр неистово кричал и потрясал костылем. Вторичное отречение их идола привело молодых людей в растерянность, они колебались теперь между покорностью и бунтом. Раздача наград в лицее сопровождалась враждебными выкриками, многих «смутьянов» исключили, но вынуждено было оставить свои места и руководство, включая Лепитра. Ему вменили в вину неспособность поддержать порядок во вверенном учебном заведении. К счастью, несмотря на фанатичное восхищение Наполеоном, Оноре избежал участи «мятежников» и 29 сентября 1815 года благополучно получил аттестат, в котором весьма расплывчато расхваливались его «трудолюбие и добронравие».
Осенью, когда пришло время продолжать занятия, Бернар-Франсуа решил забрать сына из снискавшего сомнительную славу пансиона, и Оноре вновь оказался в старинном доме на улице Ториньи у знакомого уже Ганзера, ставшего единственным директором после смерти в 1813 году Бёзлена. Впрочем, курс риторики он по-прежнему слушал в лицее Карла Великого, который переименовали в «королевский коллеж». По воскресеньям под «надежной охраной» его водили на уроки танцев, к которым он вскоре пристрастился, чего нельзя было сказать о других занятиях. Оноре чересчур разбрасывался и, несмотря на данные родителям обещания, учился посредственно. Мать была уязвлена, будто речь шла о неуважении к ней: она всегда отличалась болезненной чувствительностью и настороженностью, не переставала жаловаться на безразличие сына, которому, заявляла не без апломба, образцово предана. Чтобы наказать Оноре за «неблагодарность», Шарлотта-Лора лишает его время от времени радости семейных обедов. Узнав 27 января 1816 года, что ее шестнадцатилетний отпрыск только тридцать второй в латинском переводе, пишет ему гневное письмо: «Мой дорогой Оноре, не могу подобрать выражений достаточно сильных, чтобы описать боль, которую ты мне причинил, ты делаешь меня по-настоящему несчастной, тогда как, отдавая всю себя моим детям, я должна была бы видеть в них мое счастье…Ты прекрасно понимаешь, что тридцать второй ученик не может принимать участие в празднике, посвященном Карлу Великому, человеку вдумчивому и трудолюбивому. Прощайте, все мои радости, ведь я столь часто лишена возможности собрать вокруг себя детей, я так счастлива, когда они рядом, но мой сын совершает преступление против сыновней любви, так как ставит себя в положение, когда не может прийти домой и обнять свою мать. Я должна была послать за тобой в восемь утра, чтобы мы все вместе позавтракали и пообедали, хорошенько поболтали. Но отсутствие прилежания, легкомыслие, ошибки заставляют меня оставить тебя в пансионе».
Читая эти страшные строки, Оноре ощущал на лбу инквизиторский взгляд матери. Но хотя и был в числе последних в классе по так называемым «научным» дисциплинам, демонстрировал чрезвычайную легкость пера. С воодушевлением сочиняет он полную негодования речь, которую жена Брута обращает к супругу после казни их сыновей: «С ног до головы в крови собственных детей, осмеливаешься ты появиться перед их повергнутой в ужас матерью. Верх жестокости предъявлять ей их палача, но, быть может, ты хочешь воспользоваться моим страданием и увидеть, как умирает мать после убийства ее сыновей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Дисциплина была строгой. Под неусыпным контролем учителей, умевших кому угодно испортить настроение, воспитанники вставали с рассветом, умывались холодной водой, наспех съедали чуть теплый завтрак и приступали к учебе: сначала повторяли пройденное накануне, затем, построившись, отправлялись в лицей Карла Великого. Счастливчики, у которых было немного денег, перед уходом проскальзывали к привратнику – небескорыстному соучастнику всех мелких делишек обитателей пансиона. За определенную сумму можно было рассчитывать, что он принесет запрещенную книгу, уладит дело с возвращением в неурочный час, напоит кофе со сливками, редкими и дорогими вследствие континентальной блокады. Оноре получал от матери столь скудные средства, что не мог оплачивать подобные роскошества. Когда его товарищи, подкупив цербера, убегали и увивались за барышнями, дарившими таинственные наслаждения, он ждал их возвращения и рассказов.
Не прошло и двух месяцев со дня его поступления в пансион Лепитра, как Париж с изумлением узнал о высадке Наполеона в заливе Жуан 28 февраля 1815 года. Ученики, тосковавшие по победам императора, с восторгом приняли это известие. И хотя директор заявил о необходимости немедленного наступления на узурпатора, со страстью обсуждали триумфальное продвижение своего героя по Франции. Смирившись, Людовик XVIII бежал в Гент, 20 марта Наполеон вступил в Париж. Лепитр оказался зажат со всех сторон: ему пришлось противостоять учащимся, забывшим о всякой сдержанности, сотрудникам, предъявлявшим всевозможные требования, родителям, окончательно сбитым с толку. Несмотря на угрозы наказания, которые сыпались на их головы, разбушевавшаяся молодежь сжигала белые флаги, распевала «Марсельезу» и «Veillons au salut de l’Empire», украшала лавровыми венками изображения императора. Но праздник оказался недолгим.
Вскоре после поражения Наполеона при Ватерлоо 18 июня 1815 года несколько учеников отказались идти в лицей Карла Великого и направились в сторону Винсенской заставы, чтобы помочь последним сторонникам Империи возводить укрепления. Глядя вслед уходившим «мятежникам», Лепитр неистово кричал и потрясал костылем. Вторичное отречение их идола привело молодых людей в растерянность, они колебались теперь между покорностью и бунтом. Раздача наград в лицее сопровождалась враждебными выкриками, многих «смутьянов» исключили, но вынуждено было оставить свои места и руководство, включая Лепитра. Ему вменили в вину неспособность поддержать порядок во вверенном учебном заведении. К счастью, несмотря на фанатичное восхищение Наполеоном, Оноре избежал участи «мятежников» и 29 сентября 1815 года благополучно получил аттестат, в котором весьма расплывчато расхваливались его «трудолюбие и добронравие».
Осенью, когда пришло время продолжать занятия, Бернар-Франсуа решил забрать сына из снискавшего сомнительную славу пансиона, и Оноре вновь оказался в старинном доме на улице Ториньи у знакомого уже Ганзера, ставшего единственным директором после смерти в 1813 году Бёзлена. Впрочем, курс риторики он по-прежнему слушал в лицее Карла Великого, который переименовали в «королевский коллеж». По воскресеньям под «надежной охраной» его водили на уроки танцев, к которым он вскоре пристрастился, чего нельзя было сказать о других занятиях. Оноре чересчур разбрасывался и, несмотря на данные родителям обещания, учился посредственно. Мать была уязвлена, будто речь шла о неуважении к ней: она всегда отличалась болезненной чувствительностью и настороженностью, не переставала жаловаться на безразличие сына, которому, заявляла не без апломба, образцово предана. Чтобы наказать Оноре за «неблагодарность», Шарлотта-Лора лишает его время от времени радости семейных обедов. Узнав 27 января 1816 года, что ее шестнадцатилетний отпрыск только тридцать второй в латинском переводе, пишет ему гневное письмо: «Мой дорогой Оноре, не могу подобрать выражений достаточно сильных, чтобы описать боль, которую ты мне причинил, ты делаешь меня по-настоящему несчастной, тогда как, отдавая всю себя моим детям, я должна была бы видеть в них мое счастье…Ты прекрасно понимаешь, что тридцать второй ученик не может принимать участие в празднике, посвященном Карлу Великому, человеку вдумчивому и трудолюбивому. Прощайте, все мои радости, ведь я столь часто лишена возможности собрать вокруг себя детей, я так счастлива, когда они рядом, но мой сын совершает преступление против сыновней любви, так как ставит себя в положение, когда не может прийти домой и обнять свою мать. Я должна была послать за тобой в восемь утра, чтобы мы все вместе позавтракали и пообедали, хорошенько поболтали. Но отсутствие прилежания, легкомыслие, ошибки заставляют меня оставить тебя в пансионе».
Читая эти страшные строки, Оноре ощущал на лбу инквизиторский взгляд матери. Но хотя и был в числе последних в классе по так называемым «научным» дисциплинам, демонстрировал чрезвычайную легкость пера. С воодушевлением сочиняет он полную негодования речь, которую жена Брута обращает к супругу после казни их сыновей: «С ног до головы в крови собственных детей, осмеливаешься ты появиться перед их повергнутой в ужас матерью. Верх жестокости предъявлять ей их палача, но, быть может, ты хочешь воспользоваться моим страданием и увидеть, как умирает мать после убийства ее сыновей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22