Вот и все, больше ничего не сказано. Но за этой фразой кроется, что и Азов, и четыре городка в устье Днепра остаются в руках русских.
Второе. В порядке возмещения ущерба за набеги татар ("шкоду и убытки") Турция уступает России Керчь.
Третье. Запрещение набегов с обоих сторон - как татар, так и казаков. В случае нарушения - наказание смертной казнью.
Четвертое. Обмен пленниками: "Полон русской да казацкой да освободится".
Пятое. Свобода торговли и мореплавания: туркам - до Керчи, Азова, Киева и Москвы; русским - до Кафы, Синопа, Амастрии, Константинополя и далее. Внешне равенство, но по сути - выгода для России, так как до той поры Черное море для русских судов было закрыто.
Шестое. Покровительство православным христианам и их святыням. Эти статьи появились в договоре с Турцией впервые и затем в той или иной форме будут повторяться во всех позднейших договорах XVII и ХIХ веков. Суть их в том, что Россия брала под свое покровительство в делах веры многочисленных православных подданных султана и находившиеся в его владениях христианские святыни, включая Иерусалим.
Поэтому значение предложенного Прокофием Богдановичем документа не столько в том, что за Россией оставлялись завоеванные в этой войне земли, хотя, что греха таить, для Москвы тогда это было крайне важно, и не в том, что им было выдвинуто притязание на Керчь, а значит, и на Черное море. Его непреходящее значение, писал академик М. М. Бопкловский, в постановке впервые вопроса "о протекторате России над православными подданными султана, т. е. принципа, который составит потом одно из крупнейших слагаемых в той сумме вопросов, какую впоследствии принято было называть общим именем "восточного вопроса"".
Как же додумался до всем этого простой дьяк, выходец из Тульской губернии? В директивах, судя по тому, что дошло до нас, на этот счет никаких указаний не было. Так что постановка евосточного вопросаэ - это личная инициатива Возницына. Конечно, он знал, что русская дипломатия испокон веку покровительствовала христианам на Востоке. Он сам видел, а если не видел, то слышал, с каким почетом принимали при дворе Алексея Михайловича духовных иерархов из Сирии, Палестины, Александрии, Константинополя, Греции, Болгарии, Сербии и прочих земель. Поэтому почва для этой акции Возницына была давно подготовлена.
Узнав из разговоров с австрийцами и венецианцами, что они собираются включить в договоры с турками положения о покровительстве христианам, Возницын быстро сориентировался и сделал контршаг. Но Прокофий Богданович - и это видно из его бумаг - хорошо понимал, какое принципиально иное звучание получило бы это положение в русско-турецком соглашении. Австрийское покровительство распространялось бы на католиков - ничтожную горстку населения огромной Турецкой империи. Русская же опека - на многие подвластные Турции народы - болгар, греков, сербов и др., которые исповедовали православие и для которых Россия была естественной опорой в борьбе за национальное освобождение.
Из своего шатра в Карловицах Возницын пытается прощупать настроения единоверных балканских славян. Ему представляется - и об этом он докладывает царю, - что славяне настроены враждебно к угнетателям-туркам, что они поддержат русских в войне с Оттоманской империей и эти настроения открывают широкие перспективы для русской политики. "Естли бы дойти до Дуная, - пишет Прокофий Богданович в Москву, - не токмо тысячи, но и тьмы нашего народа и языка, и веры, и все миру не желают".
ГЛАВА VIII НУЖНА ЛИ БОРОДА ДИПЛОМАТУ
Теперь самое трудное. До сих пор можно было придерживаться дневников самом Возницына, в которых он довольно скрупулезно записывал все, что произошло в Карловицах, вперемежку со своими оценками и соображениями. Настал, однако, момент на короткое время оторваться от этих записей и попытаться - на их же основе представить себе другую, черновую, если хотите, часть его деятельности: то, нщ чем он не мог не размышлять долгими бессонными ночами, но о чем он, конечно же, не писал в Москву.
Испокон веку каждый, кто отправлялся за рубеж с дипломатической миссией, как только пересекал границу, начинал мучиться вопросом: а что там дома? Директивы-то директивами, но что варится там, в теремах за Кремлевской стеной, на дипломатической кухне? Каких поворотов в политике следует ожидать, чтобы не получилосьтак, что посол московский в старую дуду дудит, а из белокаменной уже новая музыка разносится, а его, посла, никто и не предупредит.
Чего греха таить, сколько раз случалось, что в иностранных столицах эту музыку раньше улавливали и над ним же, послом, насмехались - пусть, мол, покрутится.
И в век телеграфа такие мысли порой мозг сверлят. А что говорить про век XVII, когда и спрашивать-то бесполезно до Москвй из иной столицы и за месяц недоскачешь, да столько же назад. Пока курьер обернется, глядишь, новая мелодия зазвучала... Это не только к московским послам относится. И австрийцы, и французы, и англичане все время на свои столицы оглядывались, чтобы, не дай Бог, петуха не пустить.
Правда, царь Петр строго велел информировать своих послов о том, что готовит Москва. Случай такой вышел. Во время осады Азова непонятно почему задержались и приехали только в разгар штурма нанятые за границей специалисты по осаде крепостей. Нужно было под крепостные стены подкопы вести, мины закладывать, а инженеров нет. Из-за этого мном солдат зря положили. Петр тогда сильно сердился и велел расследовать, почему промашка вышла с приездом иностранцев. Оказалось - переосторожничал дьяк Емельян Украинцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57