И ведь не просто верил, а тщательно отворачивался от всяких намеков, косвенных признаков и прямых улик, берег свою девственность. Да Виталий просто душка, что так долго терпел рядом с собой этого идиота. Давно пора было поручить Саньку решить мой вопрос. Ну разве что ждал, пока я рожу распределенный интеллект.
Санек между тем с телефона секретаря набрал сотовый номер виталиного автомобиля. Было очень странно наблюдать обоих убийц сразу, зная мысли и тайные движения души каждого. «Сааб» только что миновал МКАД и с разрешенной скоростью 60 километров катил по Рублево-Успенке. Снова шел дождь. Виталий, откинувшись на заднем сиденье, вглядывался в летящую на свет фар водяную феерию. Он слегка беспокоился: организация убийств – не его профиль. Он, видите ли, по большей части интеллектуал. И поэтому испытывает некоторую аристократическую брезгливость к чернорабочим вроде Санька. А чувства Санька в это же самое время оказались строго зеркальны виталиным – ему был противен чистоплюй, чьи приказы он вынужден исполнять.
Трубку взял Виктор: телефон у него на панели под правой рукой. «Здесь Виктор,» – сказал Виктор, чтобы звонящий сразу понял, что это не Виталий. «Вить, это Санек. Передай шефу, что с камином все в порядке.» – «Виталий Витальевич, Санек говорит, что с камином все в порядке.» – «Спроси у него, проблем никаких?» – «Санек, проблем никаких?» – «Все штатно.» – «Он говорит, все штатно.» – «Ну хорошо, пусть отдыхает.» – «Отдыхай.» – «Понял, пока.»
Оба положили трубки. «Извини, Илюха, так уж повернулось,» – подумал Виталий, и я ощутил его искреннюю грусть. Ничего личного, как говорится в осточертевших американских боевиках. А то моим мозгам, размазанным по двери, от этого легче.
«С-с-суки,» – одновременно с Виталием подумал Санек непонятно в чей адрес. Наверное, в адрес инопланетян, засеявших эту планету такой сволочной жизнью.
Я опять заскучал. Открывшаяся возможность видеть суть вещей грозила ввергнуть меня в такую скуку, от которой вылечит разве что самоубийство, да и то, если оно в моем положении возможно. Это ужасно – знать все. Незнание – вот единственное объяснение тому странному факту, что человек разумный все еще живет на Земле. Человек знающий добровольно вымер бы давным-давно. Ну в самом деле: утром уборщица найдет мой труп. Понаедет милиция. Выдернут с дачи опять пьяного Виталия. Пока он под присмотром инспектора будет трезветь, опросят весь дежуривший ночью персонал Крыши, в том числе Санька, Виктора и Женю. В понедельник налоговики осторожно, на всякий случай, перетряхнут все наши финансовые дела. У сотового оператора возьмут запись ночного разговора Санька с машиной Виталия. Обыщут мою квартиру, компьютеры отправят на экспертизу. Облазят дом с крыши до подвала. К концу недели, когда я уже основательно проморожусь в следственном морге, возня начнет стихать по причине полного отсутствия каких-либо зацепок. Примут решение о захоронении. На панихиде будет человек пятнадцать – в основном, сотрудники Крыши. Хорошо выступит Виталий. От имени несуществующих родственников скажет последнее слово и размажет по щеке слезу неожиданно трезвый, несмотря на трехчасовую тряску в электричке, но сильно постаревший дядя Вася, детдомовский истопник, которого я когда-то пацаном подменял в котельной. Через месячишко поставят памятник, очень приличный: покойный, слава Богу, служил в небедной организации. Шесть томов дела покроются пылью в особом шкафу – для заказных «висяков». Скукотища.
Пора кончать эту историю и начинать новую. Я жив и свободен. Что-то не видать пресловутого туннеля и манящего света в его конце. Напутали, видать, авторы книжек про жизнь после смерти. Да я никогда и не верил в этот туннель. Если пережившие клиническую смерть и в самом деле о нем рассказывают, в чем я лично сильно сомневаюсь, то проще объяснить их рассказы тривиальной галлюцинацией голодающего мозга, чем путем сомнительных умопостроений конструировать целое мироздание, в котором существование этого самого туннеля было бы непротиворечиво.
Не видать также ни сонмов душ, стремящихся на Суд, ни строгого бородатого дедушки, ни старухи с косой. Никто никуда не зовет. Никаких обязательств нет. С земными делами рассчитался. Есть-пить не хочется, в туалет тоже. Времени в запасе не знаю сколько, но есть надежда, что много. Может, целая бесконечность. Один, как Демон над Кавказом, и свободен, как голая Маргарита на метле. Вот мы сейчас этой свободой и будем пользоваться. Попутешествуем по местам, которые при жизни только снились. Заодно и новую свою сущность испытаем.
Я почувствовал себя честным советским гражданином, оказавшимся по турпутевке комсомола в западном колбасном магазине. Нет, даже не так. Не просто в колбасном магазине, а чтобы перед этим найти на тротуаре кошелек, набитый баксами. А сопровождающий в это время квасит в гостинице и закусывает привезенной с собой килькой в томатном соусе. То есть возможности открываются неограниченные, и есть средства, чтобы их реализовать. Текут слюнки, трясутся руки, и не знаешь, с чего начать.
Спокойно. Начнем с чего-нибудь простого и красивого.
И я медленно взлетел над Москвой. В конце концов, я ведь любил этот город, так почему бы мне хотя бы напоследок не взглянуть на него с высоты птичьего полета, о чем иногда мечталось, но не моглось, потому что это – не Нью-Йорк, в котором только заплати…
Где-то внизу остывало чужое мертвое тело. Санек рассказывал Жене про эвакуацию из Ханкалы. Иванов все так же одиноко стучал по клавишам. Половой гигант Генка Рогозин, забаррикадировавшись с Маринкой и Ольгой в комнате отдыха, умело подводил их обеих к оргазму на видавшей и не такое кожаной кушетке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80