не в том ли таилась уязвимость динамовцев, что для них на одну карту было поставлено чересчур многое и они не выдержали гнета обязанностей и не то ли вело и выручило спартаковцев, что они ничего не берегли, не спасали, были отрядом без обозов и шли к победе как к желанному, радостному исходу? Упрямство угрюмое против упрямства озорного. Как видно, легкость ног не одной тренировкой жива. Ногам труднее, если тяжелее на душе…
Со стадиона на вокзал я уезжал в автобусе со спартаковцами. В проходе рядом с кожаными двуручными сумками было полно круглых картонок с тортами «Киевский»…

11. Англия – Бразилия (сборные). 7 июня 1970 г

Футболисты вечно на колесах и на крыльях. Мы, журналисты, обязаны за ними поспевать. Танталовы муки испытываешь в дни чемпионатов мира: тридцать два матча, а побывать можно на одиннадцати. Твой выбор одновременно и отказ от чего-то, причем, вполне вероятно, наиболее интересного – не угадаешь ведь, на стадионе какого города взорвется сенсация!
Есть все же одна встреча, исключающая колебания: Англия – Бразилия. Когда я впервые на ней побывал в Гетеборге в 1958 году, то подумал: «Доведется ли еще когда-нибудь увидеть?» Довелось. Ни много ни мало, двенадцать лет спустя. Не так уж часто сходились на поле бразильцы и англичане – не то восемь, не то девять раз.
Пожалуй, и не за чем им сходиться чаще. То, что принято называть событием, и должно происходить редко.
…Мы опустились в самолетные кресла тяжелого автобуса, и он пошел таранить черную ночь по шоссе Мехико – Гвадалахара. Мы – это правдисты Борис Орехов и Лев Лебедев и я. Свет в салоне выключен, лишь возле шофера крошечный ночничок, как лампада, освещает распятие. Полагалось бы дремать, но сна ни в одном глазу, невозможно избавиться от мысли, что ты в местах, где никогда больше не побываешь. Курим, переговариваемся, приникаем к окнам; в желтоватом отблеске фар мелькнет разве что кактус, тянущий круглые ладони за подаянием, сонный домишко с опущенными жалюзи, белозубая улыбка на рекламном щите. И все равно спать стыдно.
Невесть где останавливаемся. Шофер шагает в пустую тратторию, садится за стол, и тотчас перед ним хозяин ставит миску с густой горячей лапшой. Пассажиры кто курит, кто тянет из горлышка кока-колу и косит глазом на шофера: дохлебает и поедет, зазеваешься и останешься. Привлеченный автобусом, возле двери траттории возникает полицейский и спросонья оглядывает проезжающих. Он лениво обдирает апельсин, держа под мышкой автомат.
Едем дальше. И когда уже рассвело, наш могучий автобус захрипел и испустил дух. С одной стороны скалы, с другой – степь, ни впереди, ни сзади никаких следов жилья. Мы стоим и маемся на шоссе, шофер зло отмахивается от расспросов. Неизвестно ни где мы, ни поспеем ли на матч, ведь он – в полдень. Когда уже все шутки иссякли и мы грустно провожали глазами легковые машины (наверное, на матч!) и автобусы иной расцветки, чем наш, других компаний (они не посадят, они – конкуренты), вдруг возник близнец нашего автобуса. Стоя, держась за кожаные петли, мы тряслись в нем до Гвадалахары, должно быть, часа два.
Перед стадионом – ярмарка. На подстилочках вперемешку блинные стопы соломенных сомбреро и высокие куличи черных цилиндров с английскими флажками. Продавцу что – лишь бы покупали, а болельщиков горячит, терзает эта игрушечная символика.
Навстречу движутся две шумные ватаги – одна англичан, другая бразильцев. У каждой свой знаменосец, своя песня, свои лозунги, одни в цилиндрах, другие в сомбреро. Что-то сейчас будет? Сошлись, смешались, кипят, визжат, ревут. Вдруг повелительный возглас, и все группируются, тесно прижавшись и обнявшись перед фотообъективами. И расходятся, по-приятельски похлопывая друг друга по плечам.
Слишком уж много вокруг футбола преувеличенно злых страстей, искаженных лиц, сжатых кулаков, грубых выкриков! Потому и запомнилась та сценка. Несмотря ни на что, я доверяю ей. Горючую футбольную атмосферу легко поджечь, и в нее со всех сторон тычут факелы. Если бы факельщиков выловить и покарать, футбол остался бы окруженным горячей и шумной, доброй и справедливой любовью, той, что при рождении ему была отмерена и предназначена. Знаю, что зло зашло далеко, и все-таки верю в болельщика.
…В середине шестидесятых годов футбол стал уходить из-под власти неколебимых тактических схем. Если прежде игрок ценился, скажем, как левый крайний или правый хавбек и тренеру надо было отобрать тех, кто способен наиболее удачно сыграть роль в сценарии, давно написанном, одинаковом и обязательном для всех, то теперь самыми желанными стали игроки, отклоняющиеся от текста, с неиссякаемой выдумкой, появляющиеся там, где они не должны быть, где их не ждут, готовые сыграть и героя-любовника и слугу, приглашающего к чаю. Двух великих футболистов, выразивших собой смысл этих перемен и потому-то и великих, дали миру Бразилия и Англия – Пеле и Чарльтона. Они не похожи, один талантлив на бразильский манер, второй – на английский, и все же в своем понимании игры, в трактовке своей роли в команде Пеле и Чарльтон равны. Пеле известен как нападающий, забивший более тысячи голов. Но разве он еще и не подыгрывающий? Чарльтона нарекли образцовым диспетчером. Но разве он еще и не бомбардир и не защитник?
В ответ на эти перемены возник термин – «универсализм». Тут же его принялись истолковывать вульгарно, представляя современную команду компанией из десяти мастеров на все руки, одинаково умеющих делать любую работу в любой точке поля. О такой обезличенной, осередненной команде страшно подумать. Нет, разделение груда остается, но его уже диктует не буква схемы, а дух игры, раскованной, предприимчивой, каждый раз вычерчивающей оригинальный рисунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70