А передвинуть
станцию еще ниже нельзя, там - сельва, а с ней не шутят. Вольфганг прав:
если будет прилив, станцию захлестнет. Впрочем, прилив обычно бывает на
третий день после первого ливня, время терпит. Симо повернул голову к
Ахмету:
- Долго будешь копаться?
Ахмет отложил вычищенный скафандр, взял другой.
- Для Чернова готово, - сказал он. - А вам блестеть ни к чему,
по-моему. Пусть ваш Чернов блестит и радуется. И дезодоранта не дам, не
надейтесь.
- Это почему? - спросил Симо.
- Рангом не вышли, - объяснил Ахмет. - Вот когда вы, а не Чернов
будете определять стратегию в науке, тогда так и быть, дам немного. В
целях приспособления личного организма к доминирующим условиям. А кроме
того, радиоактивному горизонту все равно, чем пахнет ваш скафандр, разве
нет?
Симо усмехнулся:
- А если Чернов наденет не тот скафандр?
- Наденет то, что я дам, - заявил Ахмет. - И пусть попробует пикнуть.
Вообще, рамки для начальства должны определять подчиненные.
- У тебя это хорошо получается, - сказал Симо, забавляясь. Разговор
позволил отвлечься, и это было приятно.
- А если Чернов забыл о Капле, так я ему напомню, - сказал Ахмет.
Симо постучал согнутым пальцем по голове.
- Не вздумай.
- Ясно. - Ахмет вздохнул. - Я так понимаю, что меня это не касается.
А кстати, что это за имя для планеты - Капля?
- Имя как имя, - неохотно сказал Муттик - и вдруг почувствовал зуд в
спине, как раз там, где после Капли ему был вживлен изрядный клок
искусственной кожи. Чесотка возникала всякий раз при упоминании о Капле,
должно быть, эту кожу берегли специально для какого-нибудь неврастеника. -
Нормальное имя, - сказал он, стараясь не морщиться. - Чем тебе не
нравится? Жидкая планета, есть такой космогонический феномен. Твердого
ядра нет, потому - Капля. У нас там был исследовательский плот, пока Капля
его не растворила.
- Как это растворила? - Ахмет вскинул глаза. - Как сахар, что ли?
- Не как сахар. Как плот. Молча. В один день.
- А люди?.. А, ну да, извините. Вы ведь там с Черновым вдвоем были?
- Вдвоем. - Зуд стал совсем невыносимым, и Симо, кряхтя, завернул
руку за спину, поскреб. Стало легче.
- Меня там не было, - с завистью сказал Ахмет.
- И очень хорошо. Ты работай, работай.
- Я и работаю.
- Вот и не отвлекайся. Дочистишь скафандр - переходи к уборке
помещения. Вольфганг поможет, скажешь ему, что я велел. Меня найдете в
лаборатории. Если понадоблюсь. - "Если от нее еще что-то осталось", -
буркнул Ахмет. - Если понадоблюсь, - с расстановкой повторил Симо. - Что
кому убирать, разберетесь сами. А при Чернове, будь любезен, сделай так,
чтобы он твоего языка не слышал. И я тоже. Сиди молча и не высовывайся,
иначе ты со мной больше не работаешь. Уяснил?
- Даже очень, - со злостью сказал Ахмет. - А энтузиазм на морде
изображать?
- На морде - обязательно.
Ахмет с видимым наслаждением плюнул на забрало скафандра, размазал
плевок ветошью и, сверкнув глазами на начальство, потянулся к флакону с
чистящей жидкостью. Симо отвернулся. Идти в лабораторию уже не хотелось.
Он снова протер окошко и всмотрелся. Зданьице лаборатории было еще цело,
только чуть покосилось набок, будто присело на одну ногу, и снаружи
выглядело вполне благопристойно. Если не знать, что там внутри. "Не-ет, -
решил Симо, - Чернова я туда не пущу." Сегодняшний толчок уже ничего не
мог изменить к худшему. Строго говоря, лаборатория перестала существовать
после особенно мощного толчка, случившегося четыре дня назад, - к счастью,
погибло не самое ценное, только то, что Джулия не смогла отправить с
последней оказией. Не так уж много, но Чернову и этого будет достаточно,
чтобы подтвердить полученное еще месяц назад и пока что успешно
саботируемое распоряжение о немедленной эвакуации станции и персонала.
Пока еще не поздно. И нужно убедить его в том, что этого делать нельзя. Ни
в коем случае.
Камнепады начались в начале лета.
Еще в мае, который в нынешнем високосном году растянулся на сорок три
дня, горы временами вздрагивали от глубинных толчков, будто в сезон
землетрясений; где-то очень высоко, с уреза аммиачных снегов, чаще
обычного срывались лавины. Иногда, особенно ночами, был слышен
приглушенный гул далеких обвалов, и грохот катящихся камней походил на
сонное бормотанье не вовремя разбуженных гор. К концу месяца удары
рушащихся скал стали слышны и днем, кто-то впервые заметил набрякшую
желтую тучу над свежим обвалом по ту сторону ближайших уже вершин, а из
Межзоны пришло первое распоряжение об эвакуации. Поначалу Симо пытался
спорить и к отсылаемым в Академию отчетам прилагал пространные
объяснительные записки. Потом бросил. Прибывший на грузовой платформе
уполномоченный - мерзкая рожа - увез часть оборудования и двоих
сотрудников, пожелавших уехать. С Симо уполномоченный не разговаривал.
Кричал. Остающиеся предупреждены о вероятном исходе? Предупреждены. Они
согласны ждать до последнего? И, вероятно, полагают, что это их личное
дело? Они ошибаются, это дело Академии и администрации Международной Зоны.
И если необходимо эвакуировать научную станцию с территории чужого
государства по недвусмысленному требованию его правительства, это может
быть сделано и силой...
Наверное, следовало наорать в ответ. При желании всегда можно
переорать того, кто орет по обязанности. Ага, значит, силой? Силой, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12