О
тебе знаю только я и мое непосредственное руководство, следовательно,
утечка информации полностью исключается. Делай свое дело, но в лаборатории
без крайней необходимости не появляйся. Это приказ. Лучше всего придумай
себе болезнь и посиди дома дня два-три. Если понадобишься, тебя найдут. Мы
еще не знаем всех возможностей этого оборотня.
- Понятно, - кивнул я. - А если Вацек попросит зайти и помочь?
- Тогда зайдешь и поможешь. Немедленно после этого - подробный отчет.
Не так, как ты привык, а максимум информации. Да! - Он вдруг откинулся на
стуле, царапая затылком стену, и ухмыльнулся. Одновременно погасли глаза
кошки-брелока. - Так вот я ей и говорю: куда ты, мол, дура, лезешь, на
хрен ты мне сдалась, ты на себя в зеркало, говорю, посмотри, жертва
напалма...
В дверь просунулся Вацек.
- Сергей Евгенич, там этот студент опять не подготовлен, что с ним
делать?
- Гнать, - сказал я.
- А может быть...
- Что?
- Может быть, вы сами...
А, чтоб вас всех...

5
Я шел к автостоянке и размышлял о гнусном. Во-первых, я думал о том,
что носки у меня с утра мокрые, а месить подошвами снег очень и очень
противно. Во-вторых, думал я, мне почему-то не было напомнено о том, как и
почему моих родителей вывезли на Юг раньше зятя Аллы Хамзеевны, а также о
том, куда их не в пример другим вывезли, и это было странно, учитывая, что
на сей раз я не оправдал и не каюсь. Я ждал такого напоминания, да что там
- не напоминания я ждал, а вульгарного начальственного нагоняя, как
мальчишке, и фрикций носом о шершавый стол. Похоже, Сашка решил, что еще
не время, а может быть, просто учел глубинные психологические изъяны
Сергея Самойло. Ну-ну. Этот Самойло, знаете ли, такой фрукт, его, конечно,
можно сунуть в грязь доцентской мордой, но только до определенной
уровневой отметки, а дальше он становится жутко обидчив и социально
опасен, и прецеденты, думал я, Сашке безусловно известны. В-третьих, думал
я, почему они привязались именно к Вацеку? Сестра в адаптантах? У меня,
например, родная тетка в олигофренах и соплива до невозможности, а о
семейном моем положении лучше вообще молчать. Так почему не я? Нет, им
нужен Вацек, а зачем - то мне знать не дано, то великая тайна сыскной
алхимии. Им всем спать не дает троянская лошадь. Нет, не по мне эта
работа, мне-то никакие лошади спать не мешают, и Вацека я им не отдам,
чего бы мне это ни стоило. Вот так. Нужно быть совсем слепым, чтобы не
понять, что Вацек беззащитен, и играть с ним в наши игры просто подло, я
так считаю. Хуже, чем бить лежачего.
А вот выпить с ним я, пожалуй, выпью. Можно и с "глазом" за лацканом,
пусть Сашка утрется. Тут нет ничего страшного. Сдал-принял. В архив.
Туман с Красноказенной куда-то пропал, зато опять задул ветер и снег
сыпал с остервенением. К завтрашнему утру опять навалит по колено. Я
выбрал и сунул охраннику наиболее мятую купюру, отыскал на стоянке свой
"рейс-марлин", механически смахнул с защитной пластинки на дверце налипшие
хлопья и сдвинул пластинку вбок. Оставалось только воткнуть палец в
отверстие папиллярного идентификатора, и я чуть было не воткнул.
Это не было шестым чувством. Просто я нагнулся посмотреть, не попал
ли в отверстие снег.
Из отверстия идентификатора торчала игла.
Наверно, секунды две я стоял в остолбенении, дурак дураком. Мишень
мишенью. Потом сообразил присесть, натянул перчатки и бережно вытащил
иглу. Она легко поддалась. Через секунду я уже сидел за рулем, но позволил
себе отдышаться лишь после того, как нашел нужный рычажок и прозрачные
экранирующие щиты прямо-таки выстрелили из своих ниш. Та-ак. Пули мне
теперь от вас не ждать, ни ртутной, ни "пилы", если только вы не
окончательные идиоты. Не знаю, ребята, кто вы такие, но в
последовательности вам не откажешь, вот что я вам скажу. Цыбин, Андреев,
Ржавченко... теперь, значит, Самойло? Прямо-таки стиль Борджиа, за что
такая честь? Человек накалывает палец и очень спокойно, очень мирно
опускается на снег, где и лежит себе, пока о него случайно не споткнутся,
полузанесенного и твердого, как оглобля. Или, скажем, так: человек ложится
на снег и минуту спустя его уже рвет на мелкие фрагменты подоспевшая
стая... Как Ржавченко. Я огляделся по сторонам. Естественно, никого не
было. Тогда я стал рассматривать иголку. Это была самая обыкновенная игла
от швейной машинки, с ушком у самого жала. С тупой стороны налипла
какая-то вязкая дрянь - похоже, клей скорее замерз, чем схватился, и
теперь не спеша оттаивал. Хорошего клея не нашлось? Я выдернул из записной
книжки чистый лист, смастерил из него кулек и как можно тщательнее
упаковал свою добычу. Пусть Сашкины коллеги разберутся, какой именно
гадостью меня намеревались спровадить на тот свет. А еще я бы не возражал,
если бы они разобрались с вопросом, кто именно хотел это сделать.
Сначала ничего не было, только досада. Я сидел в машине, даже забыв
завести двигатель, и очень жалел, что бросил курить. Досада была оттого,
что Сашка оказался прав, а я, выходит, вел себя как последний кретин.
Потом пришел страх - тоскливый, потный, с мурашками по коже. Просто страх,
без мысли и без движения. Я прогнал его, но не почувствовал заметного
облегчения. Из человека, которого могут убить в принципе, я превратился в
человека, которого хотят убить целенаправленно. Это не бодрило. Зато
теперь я знал ответ на вопрос, надоело ли мне жить.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12