Исчезла последняя надежда на то, что лакей, быть может, напутал или видел другую шаланду. В течение получаса во дворце царила все возрастающая паника. Наконец о случившемся осмелились доложить государю, и его императорское величество поднял на ноги жандармское управление…
Детали? Какие вам нужны еще детали, молодой человек? Ах, да, великая княжна взяла с собой дорожный баул — сказала, что везет сюрприз для дядюшки. На вопросы, что за сюрприз — отшучивалась или отмалчивалась.
Недогреев пометил в блокноте: грек Яни — шаланда — баул — фора 5 часов. Вырвал чистый лист, нацарапал записку, кликнул Мошкина и велел ему лететь пулей в Ялту, зашифровать и отправить. В записке содержалось предписание по вверенному ему уезду: удвоить бдительность в портах, на станциях и причалах, задерживать всех подозрительных особ женского пола.
Сказать больше Фаддей Евлампиевич не дерзнул. Несколько минут ушло на то, чтобы выяснить фамилию грека Яни — как назло, никто ее не помнил! Помнили, что великая княжна Екатерина не раз дружески беседовала с коварным греком, да и великий князь Дмитрий тоже. Пришлось деликатно, но твердо настоять на беседе с великим князем.
Тот казался удрученным, каковым, видимо, и был на самом деле. В побеге сестры винил почему-то себя, но почему — сообщить отказался. Лишь туману напустил: мол, был рядом и не заметил, не предотвратил… Фаддей Евлампиевич остался в подозрении, что великий князь знает больше, чем готов сообщить следствию.
Фамилия грека, однако, выяснилась: Костандопуло. Великий князь дал подробное словесное описание как самого грека, так и его шаланды. Имея то и другое, ротмистр теоретически мог приступить к розыскам.
Практически — не очень-то. Необходимо было взять под наблюдение побережье от Ялты до Севастополя, а кем прикажете вести это наблюдение, если подчиненных раз, два и обчелся? Стало быть, нет возможности избежать подключения к этому делу севастопольских коллег да вдобавок еще сыскной полиции… Не хочется, а делать нечего.
Пришлось воспользоваться телеграфным аппаратом. В нешифрованной телеграмме ротмистр сообщил только приметы шаланды. Не было сомнений: если грек повез великую княжну вдоль побережья, шаланда будет обнаружена в ближайшие часы. Если же он направился в открытое море — бог весть. Неизвестно, что у великой княжны на уме. Тем более неизвестно, что на уме у грека. Мирный рыбак? Гм. Наверняка еще и контрабандист. Все они контрабандисты…
Откуда, собственно, следует, что желания великой княжны и грека совпадают? Если предположить, что она напросилась покататься, а грек, пройдя для отвода глаз до Ай-Тодора, свернул к турецким берегам? Продаст глупую девчонку басурманам, как пить дать продаст!
Занятый этими мыслями, Фаддей Евлампиевич не сразу заметил, что уже некоторое время над его ухом деликатно покашливает агент Перебейнога.
— Чего тебе?
— Дозвольте, ваше благородие, в Симеиз сгонять.
— Зачем?
— Там на горе, что над поселком, научная обсерватория, астрономы звезды считают. Ежели их оптику не на небо, а на море направить, вмиг шаланду обнаружим. Время дорого, ваше благородие. Пока конных разошлем, пока возьмем берег под наблюдение — это сколько же часов пройдет!
Нескольких секунд хватило ротмистру, чтобы понять: Перебейнога предлагает дело.
— Поеду я, — сказал агенту Фаддей Евлампиевич. — А ты останешься здесь и выяснишь, что великая княжна могла увезти в бауле. Слуг тряси, а с фрейлинами будь поделикатней. Да вызови от моего имени сюда шифровальщика. Уразумел?
— Ваше благородие…
— И не спорь. Придумал ты хорошо, получишь наградные, а поеду я.
Еще бы Фаддей Евлампиевич отправил к астрономам Перебейногу! Ученые — публика необычная, витают в мире комет и туманностей, процеживают мировой эфир, а к жандармским нуждам и не снизойдут. Что им какой-то агентишка! Начальник уездного отделения — совсем другое дело.
Отдохнувшие рысаки мчали так, что ветер пел в ушах. Коляска едва не опрокинулась, разъезжаясь со встречным дилижансом, огромным, словно дом, и у ротмистра екнуло сердце. Обошлось, слава богу! Через полчаса справа на горе мелькнули круглые купола, и Фаддей Евлампиевич приказал сворачивать на серпантин. Вскоре он уже излагал свою нужду директору обсерватории.
Тот хмурился и довольным не выглядел. Бурчал, что астрономические инструменты предназначены для совершенно иных целей. Не входя в подробности, ротмистр сослался на заинтересованность в этом деле лично государя императора. Подействовало. Перебейногу, конечно, в лучшем случае промурыжили бы лишний час, сочтя фантазером. Но жандармскому ротмистру директор пошел навстречу, хотя и с видимой неохотой, и распорядился провести куда надо и предоставить требуемое.
Одолжил! Фаддей Евлампиевич внутренне кипел, не показывая, однако, виду. Эти отшельники науки совсем забыли в своей обсерватории, за чей счет они обсери… тьфу, обсервируют! Ах, большим телескопом воспользоваться нельзя? Почему? Каким тогда можно? Ну, скорее, скорее же!..
В скромном по размеру куполе открылась щель. Купол пришел в движение. Стуча шашкой, ротмистр взобрался по ступенькам на решетчатый помост, приложил глаз к какой-то трубке. Услышал смешок и потребовал, чтобы ему объяснили, куда тут смотреть и как управляться с этим чудовищем, — кратко и по существу.
— Дозвольте уж мне самому, ваше благородие, — с обидной снисходительностью молвил какой-то худосочный, бледный и прыщавый сын астролябии — студент, наверное. — Пока вы научитесь, солнце зайдет, темно станет… На что смотреть будем? На море? Шаланду ищем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20