Лавкрафт поднял воротник потертого пальто, встал, прошелся и сел. Он ненавидел холод и все, что с ним связано, поэтому красоты осени его не трогали. Ни листья, ставшие пурпурными и оранжевыми, ни аромат осенних запахов. Комфортнее всего Лавкрафт чувствовал себя в тиши библиотечных залов, вдыхая застоялый мускусный запах старинного пергамента. Если бы не манившие к себе тайны ночного неба, он бы всю жизнь проводил в помещениях. Лавкрафт снова встал, посматривая на рыжеватое здание, где жил Алистер Кроули, самопровозглашенный Великий Антихрист, страстно желая, чтобы тот не выходил сегодня на прогулку. А если бы вышел, то отказался разговаривать. Он боялся поддаться искушению.
На жизнь Лавкрафта серьезно повлияли два человека: Константин Дюваль и Алистер Кроули. Два гения-антипода. Устремления первого были направлены на поиски возможностей защиты добра. Второго добро не интересовало, он тратил все силы на самоутверждение в мире оккультизма. Про первого слагали легенды, второго проклинали. Оба всегда опережали свое время, хотя совершали трагические ошибки. Их судьбы причудливым образом переплелись, напоминая абсурдистский любовный роман, однако непримиримые противоречия разводили этих людей в разные стороны.
Если Дюваль пытался каким-то образом структурировать мир оккультизма, то тщеславный Кроули жаждал лишь власти в этом мире и не был заинтересован ни в каком упорядочении.
Парадоксальным казался факт, что внешне Кроули производил впечатление странного позера, однако те, кто знал его близко, испытывали перед этим магом благоговейный страх. И чем глубже они проникали в его суть, тем сильнее становился страх, смешанный со сдержанным уважением.
Как только молодой демонолог Лавкрафт начал себя проявлять, его заметили и Кроули, и Дюваль. Они разглядели в юноше родственную душу, достойного ученика, который сможет усвоить и правильно распорядиться полученными знаниями.
Лавкрафт предпочел Дюваля и Арканум, и этот выбор до сих пор беспокоил его, как непереваренная пища. Арканум действовал в рамках строгой морали, а Лавкрафт относился к оккультизму как ученый и был готов заплатить за истину любую цену, поступиться любыми моральными принципами. Это было несложно для него, не имеющего близких, но нередко приводило к конфликтам с Гудини и Дойлом, людьми семейными, уважаемыми в обществе, воспитанными в лоне иудейско-христианской веры. Философские разногласия подталкивали его к Кроули, никогда не придерживавшегося общепринятых норм поведения и для которого в мире не было ничего святого и заветного. Перебежать в другой лагерь Лавкрафт не решался, зная, что совершит непоправимую ошибку. Однако искушение осталось.
Его размышления прервало появление в дверном проеме дома № 63 высокого господина в пальто с бархатным воротником и котиковой шапке. Глядя прямо перед собой, он зашагал в направлении Пятой авеню, сопровождая каждый третий шаг ударом зонтика о тротуар.
Лавкрафт заспешил к Кроули, удивляясь своему волнению. Очевидно, чары этого человека были сильнее, чем он ожидал. Чтобы их развеять, он попытался думать о Дювале, но тщетно.
Когда их разделяло три метра, Кроули остановился, Лавкрафт тоже.
– Довольно смело с твоей стороны явиться сюда, – произнес Кроули, не оборачиваясь.
Лавкрафт решил обойтись без церемоний.
– Нам нужна ваша помощь.
Кроули повернул голову. Черные глаза навыкате казались слишком большими для его лица. Сморщенные лягушачьи веки подрагивали от напряжения. Взгляд холодный, как у мертвеца.
– Насчет вас не знаю, а вот тебе определенно помощь нужна, – усмехнулся он.

Держа в руке шляпу, Дойл замер на середине собора Святого Патрика. Знакомый запах перенес его в детство. Он вспомнил воскресные мессы и почувствовал вину за то, что отвернулся от церкви. Но возвращения не будет до тех пор, пока церковь не изменит своего отношения к спиритизму.
Сегодня был вторник, мессу не служили. Впрочем, сейчас Дойлу это было безразлично.
– Сэр Артур! – Из ризницы справа от алтаря появился лысый священник в очках.
– Ваше высокопреосвященство. – Дойл двинулся навстречу Патрику Хейзу, новому архиепископу Нью-Йорка. – Примите поздравления.
Хейз улыбнулся:
– Спасибо. Рад встретиться с создателем моего любимого сыщика.
Они обменялись рукопожатиями.
– Спасибо, что уделили мне время, – сказал Дойл.
– Общение с вами для меня удовольствие. Чем могу быть полезен? – Хейз сдвинул круглые очки на кончик носа. – Неужели решили вернуться на путь истинный?
– Мне не хочется вас разочаровывать, ваше высокопреосвященство, но пока я не готов.
– Очень жаль. – Хейз подвел его к скамье под кафедрой, – и давайте обойдемся без титулов. Высокопреосвященство и так далее…
Они сели.
– Я пришел посоветоваться с вами, – промолвил Дойл.
– По вопросам личного характера?
– Пожалуй, религиозного. И одновременно исторического.
Хейз просиял.
– Разумеется, я готов помочь. Собираете материал для нового романа?
– В общем, да. Меня интересует отношение церкви к «Книге Еноха».
Хейз помрачнел.
– Вы имеете в виду пророка Еноха из Ветхого Завета?
– Да. По мнению некоторых… ученых, в давние времена «Книга Еноха» считалась Третьим Заветом Библии.
– Хм… заверяю вас, католическая церковь относится к этому крайне отрицательно. Время от времени дилетанты-историки заявляют об открытии каких-то античных рукописей, выдавая их за составные части Библии. Но всю подобную литературу отцы церкви отвергли много веков назад, признав апокрифами. Иными словами, в Священное Писание названная вами книга никогда не входила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80