Гнаться за ним навряд ли будут, а если и
погонятся, то в таком тумане все равно не найдут.
Чиано сам испугался своих мыслей. Ну убежит он - а потом что? Куда
податься, где жить, где найти еду? Правда, говорят, что в горах живут
чики, которые не подчиняются тхунам, и даже иногда нападают на них. Но
это, скорее всего, тоже сказки.
Чиано помедлил немного и вслед за тхуном вошел в караульное
помещение. Здесь были грубые бетонные стены, такой же бетонный пол,
железный стол, несколько табуретов. В углу, за решеткой - аккуратно
выставленные в ряд лучеметы с длинными стволами. Под потолком горели
резавшие глаза ярко-белые лампы. Свет от них был какой-то неживой,
стерилизованный.
На табуретах сидели еще два тхуна, а тот, что вошел, стоял у двери,
рядом с Чиано.
- Итак, ты участвовал в заговоре? - спросил один, тот, что сидел
ближе.
- Нет, господин.
- Но ты знал про заговор?
- Нет, господин.
- Ты лжешь.
- Нет, господин. Отец мне ничего не говорил. Я сам узнал, что он
заговорщик, только когда его арестовали.
- Почему же наш осведомитель назвал тебя заговорщиком?
- Вы говорите о Пино, господин?
- Да.
- Он требовал с меня десять пеко, а когда я отказался, он сказал, что
скажет вам, что я заговорщик, и меня бросят в яму. Но где я мог взять
десять пеко? И я ни в чем не виноват. Пино сказал вам неправду, господин.
- Хорошо, мы разберемся с Пино. А как ты можешь доказать, что ты
действительно не заговорщик, и ничего не знал о заговоре?
- ...Не знаю... Спросите моего отца - он вам скажет, что я ничего не
знал. Он мне не доверял!
- Хорошо. Мы поверим тебе на первый раз. Завтра утром ты пойдешь на
площадь и посмотришь, что бывает с заговорщиками. Ты будешь стоять в
первом ряду и смотреть. Понял?
- Понял, господин.
- Вот и хорошо. А сейчас иди на работу.

Толпа собралась большая - присутствовать на казни должны были все
жители поселка. Чиано, как было велено, пробрался в первый ряд. Посреди
площади был уложен длинный штабель дров, и над ним возвышалось девять
столбов, к которым должны были привязать мятежников. В воздухе
чувствовался запах бензина, которым один из тхунов поливал дрова. Еще
четверо, в своих неизменных панцирях и шлемах, с импульсаторами у пояса,
прохаживались по площади. Один налаживал установленный чуть поодаль
огнемет.
По низкому серому небу ползли неприветливые свинцовые тучи. Было
холодно. Порывы ветра пронизывали до костей, ветхие штаны и роба почти не
защищали от холода. Чиано переминался с ноги на ногу, тер ладонями друг о
друга, но это мало помогало. "Скорей бы уж!" - только одна эта мысль
вертелась в его голове.
Толпа справа зашумела и расступилась. Шестеро тхунов вывели на
площадь заговорщиков. Их выстроили перед штабелем, лицом к толпе, и один
из тхунов начал читать приговор. Читал он долго и нудно, монотонным,
бесцветным голосом. Приговоренных обвиняли в организации заговора, в
хранении оружия, в подстрекательстве к бунту и во многом другом, и
приговаривали к смертной казни через сожжение.
Пока тхун читал приговор, Чиано все время смотрел на отца. Чиано
думал, что отец будет раскаиваться, просить о снисхождении, и даже в тайне
надеялся, что его, может быть, помилуют. Но в глазах отца не было ни
страха, ни раскаяния, ни сожаления - была только горечь и бесконечная
усталость. Казалось, он тоже ждал, когда же это все закончится.
Тхун дочитал приговор и, свернув его, спрятал в планшет.
Приговоренных подвели к столбам. Но тут произошла заминка. Из толпы
вырвалась женщина, вся в черном, и, плача, бросилась в ноги тхунам. Чиано
узнал свою мать. Она умоляла тхунов пощадить ее мужа, плача, ползала на
коленях, хватая их за руки. Один из тхунов пнул ее ногой, и она упала в
пыль; попыталась подняться, но не смогла. Тогда, отчаявшись, она стала
призывать проклятия на головы тхунов. Двое тхунов схватили ее и тоже
поволокли к штабелю дров.
И в этот момент раздался выстрел. Никто не заметил, как молодой
парень (его звали Фаре, Чиано знал его) выскользнул из-за угла и достал
из-под одежды пистолет с толстым стволом. Наверное, пистолет был заряжен
какими-то особыми пулями, потому что стоявший недалеко от Чиано тхун
пошатнулся и грохнулся на землю.
Фаре продолжал стрелять; он успел ранить еще одного тхуна, но тут
пронзительно взвизгнул импульсатор, и Фаре упал на землю с развороченной
грудью. Один из тхунов направился к нему, другой вышел на середину
площади. Остальные уже привязывали приговоренных к столбам.
- В следующий раз мы казним не только заговорщиков, но и всех их
друзей и родственников, - предупредил тхун и направился к огнемету.
Чиано переступил с ноги на ногу и почувствовал под ногой что-то
твердое. Он взглянул вниз и увидел импульсатор, вывалившийся из кобуры
убитого тхуна. Еще не понимая, что он делает, Чиано медленно нагнулся и
поднял оружие. Импульсатор был тяжелый, с длинным стволом. Рубчатая
рукоятка пришлась как раз по руке.
"Надо выйти и отдать его тхунам", - по привычке подумал Чиано. Но тут
же почувствовал, что его рука с импульсатором медленно, но неотвратимо
поднимается вверх. Было страшно, но Чиано уже ничего не мог с собой
поделать. "Убьют - так убьют. Чем так жить - лучше сдохнуть", - мелькнула
мысль. И ему сразу стало легко и свободно. Он сделал выбор.
Чиано никогда не держал в руках оружие, его никто не учил стрелять,
он действовал по какой-то внутренней интуиции.
1 2 3