и обломки погибшей сабли подле них были подобны обломкам Детского
Учителя на кабирской мостовой.
И день был подобен ночи.
ПОСТСКРИПТУМ
... Небо. Оно, словно отсыревшее полотнище, провисало над огромным
валуном, у которого сидел одинокий человек в старинном доспехе; небо
грозило прорваться яростным, кортким и совершенно бесполезным ливнем,
столь обычным дл середины осени на окраине Мэйланя, северной границы
эмирата, черте песков Кулхан.
Беззвучно полыхнула синяя ветвистая молния.
Грома не было.
Совсем.
И воздух ощутимо давил на плечи.
Судьба лениво лежала поверх валуна, свернувшись в скользкое чешуйчатое
кольцо вокруг прямого и узкого меча с кистями на рукояти; рядом с мечом,
похожим на рог сказочного зверя Цилинь, лежал тяжелый кинжал-дзюттэ с
тупым граненым клинком и односторонней гардой.
Человек сидел, привалившись спиной к нагревшемуся за день камню, и
бездумно поглаживал пальцами левой руки предплечье правой. Кожа под
пальцами была твердой и чешуйчатой, подобно судьбе на валуне, но теплой.
Живой.
Или просто это металл отдавал накопленное тепло?
Кто знает...
Потом послышались шаги, и к валуну неспешно приблизились двое.
-- Я понимаю -- так было надо...
Это сказал первый -- стройный сухощавый мужчина лет сорока пяти,
державшийся подчеркнуто прямо; лицо мужчины было строгим и спокойным.
Замолчав, он плотно сжал тонкие губы, отчего те побелели и стали похожи на
давний шрам, вынул из ножен длинный меч-эсток с витой гардой из четырех
полос черной стали, и положил оружие на валун.
-- Это было необходимо. Ты не мог иначе...
Последние слова произнес второй -- невысокий крепыш, чьи глаза, казалось,
были старше их владельца лет на двадцать.
Он снял с плеча двуручный, слабо изогнутый меч с крохотным блюдцем,
отделяющим клинок от рукояти, и воткнул его в землю рядом с валуном.
Человек в доспехе молчал.
Оба пришедших еще немного постояли, ничего не говоря, затем опустились на
землю и превратились в неподвижные изваяния, похожие на те, что часто
ставят на мэйланьских кладбищах в качестве надгробий.
Когда из-за валуна вышла старуха с ритуальным посохом секты Пай-синь в
руке, никто не пошевелился.
-- Я понимаю -- ты не мог иначе,-- сказала старуха, прислоняя к камню свой
посох.
Ответа не было.
Старуха некоторое время смотрела на человека в доспехе, словно ожидая чего-
то, потом повернулась и стала глядеть в сторону холмов.
-- Коблан идет,-- вдруг заявила она.-- и этот... Беловолосый. Ишь,
вышагивают...
И невпопад добавила:
-- Кости ломит... скорей бы уж гроза.
Подошедший кузнец -- что было видно по обожженным, обманчиво корявым
рукам, сжимавшим шипастую палицу-гердан так, словно это была резная
трость для прогулок -- долго откашливался и хмыкал, как если бы горло его
было забито песком.
-- Я понимаю,-- наконец выговорил он.-- Я все понимаю... так было надо.
-- Так было надо,-- твердо повторил его спутник, голубоглазый северянин,
тряхнув льняными прядями волос, падающими ему на плечи; и возле валуна
вонзился в землю меч-эспадон высотой почти в рост человека.-- Ты не мог
иначе, Чэн...
-- Вы что, утешать меня пришли? -- спросил человек в доспехе, сжимая железные
пальцы в кулак.-- Так это вы зря... лучше б следили за тем, чтоб гонец в
Мэйлань вовремя отправился.
-- Гонец готов,-- ответила старуха.
-- Он спрашивает, что ему сказать Совету,-- бросил худой мужчина, чей эсток
на камне слабо звякнул, поймав клинком порыв налетевшего ветра.
-- Да или нет? Что ему сказать?
-- Пусть передаст...
Человек в доспехе зажмурился, словно собираясь броситься вниз головой в
холодную и пенистую воду одного из потоков Бек-Нэша, а когда он все-таки
открыл глаза, то они были спокойны и странно безмятежны.
-- Пусть передаст: "Не знаю". Два слова. Не знаю. И больше ничего.
-- Не проще ли сказать: "Решайте сами? -- шевельнулся крепышсо старым
взглядом.
-- Проще. Но это уже будет почти приказ -- если я скажу Совету: "Решайте
сами". А так я говорю только о себе: "Не знаю". Я ведь действительно не
знаю... и не хочу притворяться, что знаю. Все, что я хочу -- это дойти до
Джамухи Восьмирукого, встать напротив него с Единорогом в руке аль-
Мутанабби и спросить, знает ли он ответы на все вопросы, которые рискнул
задать -- или он спрашивал, не подумав. Знает ли он, убийца не по
принуждению, а во имя мертвых истин, знает ли он, что это значит -- учить
детей убивать, получая от этого удовольствие? Да или нет?! И я хочу услышать,
что он мне ответит... я очень хочу это услышать.
Из-за валуна показалась черноволосая девушка с белым обручем на лбу.
-- Я понимаю,-- начала она, опираясь на пику с торчащими из древка
зазубренными веточками,-- я понимаю... Так было надо.
И очень удивилась, когда человек в доспехе невесело рассмеялся.
Еще одна молния рассекла небо надвое, отразившись в полировке оружия -- и
показалось, что несколько Грозовых Клинков ударили в валун и в землю около
него.
Спустя некоторое время горизонт глухо зарычал, словно там, за очень плохими
песками, пробуждался от сна зверь.
Очень плохой зверь.
И очень голодный.
ЕЩЕ ОДИН ПОСТСКРИПТУМ
Круглолицый Кулай сидел на туго скатанном вьюке шагах в двадцати от
крайнего шатра, спиной к лагерю, живущему обычной вечерней жизнью, и
смотрел вдаль.
Сидел просто так и смотрел просто так.
За ним никто не следил -- как, впрочем, и за любым другим ориджитом -- руки
Кулая были свободны, и он был волен в своих поступках точно так же, как
полдня назад, когда пытался остановить старшего брата, не хотевшего принять
Асмохат-та; так же, как сутки и еще половину дня назад, когда вместе со всеми
детьми Ориджа несся на мягкоруких, вставших у них на пути;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169