Как же так? Я ведь помню...
Или не помню?
С вечера я опять сильно напился... да, напился, поскольку теперь мне это
удается без труда. Я хочу напиться -- я пью -- я напиваюсь. Вот так-то. Только
вина мне для этого нужно все больше и больше... Даже Коблановой отравы.
Итак, я напился, и меня до сих пор покачивает, и голова гудит, и язык во рту
сухой и шершавый, как наждак, и хочется пить... пить... ох, как пить хочется!..
На столе -- кувшин. Что в нем? Не знаю. Не помню.
Я с трудом встаю с кровати, на негнущихся ногах делаю два-три шага к столу и
тяжело наваливаюсь на него всем телом. Стол -- крепкий. Он выдержит.
Выдержу ли я?
Стою так некоторое время. Голова по-прежнему кружится. Мне плохо. Мне
очень плохо.
Очень плохо мне!
И не только от вина...
Пробую моргать. Получается, но как-то не так, как раньше.
Пробую поднять кувшин. Получается, но с трудом.
Пробую содержимое кувшина. Не упасть бы...
Только бы не вино!
Вода!..
Холодная и чистая.
Я пью, пью, пью -- я очень долго пью -- а потом выливаю часть благословенной
влаги себе на голову. И стою мокрый, выяснив, что заснул, не раздеваясь...
Оставляю немного воды про запас -- скоро я обязательно снова захочу пить.
Полегчало.
Немного.
Я отталкиваюсь от стола и валюсь на кровать не промахнувшись. Подушку --
повыше. Вот так. Голове должно быть удобно кружиться -- иначе она
обижается и начинает куда-то падать...
Итак, на чем мы остановились?
Вчера я напился. В очередной раз. Все заволокло хмельным туманом, и в какой-
то миг мне показалось, что я смогу наконец сжать пальцы своей железной руки
-- и, как последний идиот, я принялся колотить этой рукой в стену, пытаясь
заставить упрямые пальцы сжаться в кулак.
Боль от ударов тупо отдавалась в культе, а я все уговаривал себя, что это болят
костяшки несуществующих пальцев... нет, это болят мои железные пальцы,
безвольно врезаясь в стену и выбивая из нее куски штукатурки...
Я чуть было действительно не поверил в свой пьяный бред. Протрезвев на
мгновенье, я со страхом и надеждой взглянул на...
Увы, меня ждало горькое разочарование. Просто от ударов о стену пальцы
немного согнулись -- и в этом не было ничего удивительного.
А я-то вообразил...
"Кажется, я начинаю сходить с ума",-- подумал я тогда. И это была не первая
мысль подобного рода.
А потом хмель обрушился на меня с новой силой, и ярость вернулась вместе с
ним -- но не та, чуть ли не веселая ярость, когда я повторял про себя -- могу,
могу!.. нет, другая, злая и черная ярость овладела мной -- и я сорвал проклятую
железку, бросил на пол и долго, с остервенением, пинал ногами, больно ушибая
пальцы босых ног -- и после лежал и плакал, плакал навзрыд, как ребенок, у
которого отняли любимую игрушку...
И сам не заметил, как уснул.
Меня мучили кошмары. В них стальная рука оживала и начинала тянуться к
моему горлу; я боролся с ней, но силы были неравны -- перепуганный калека
против взбесившейся стали, одержимой манией убийства -- и холодные пальцы
сжимались у меня на шее, разрывая кожу кольчужными кольцами, все глубже
погружаясь в тело, прерывая дыхание...
Я проснулся, когда дышать стало уже совсем нечем, и понял, что умираю.
И проснулся еще раз.
... Что это было? Пляска винных духов? Но тогда почему рука снова на месте?
Вот из-за чего мне снились кошмары -- это она мстила мне, на мою ненависть
она отвечала своей, нечеловеческой! Она сама вернулась ко мне... сама...
Это бред. Это действительно бред -- только теперь похмельный. Так и впрямь
недолго свихнуться... Это же просто кусок металла! Как он может ненавидеть и
мстить, как он может вернуться?! Все гораздо проще -- пока я спал, зашел
Коблан или кто-то из его подмастерьев и пристегнул валявшуюся руку на
место.
Скоты! Жалкие, возомнившие о себе скоты! -- и громила-кузнец с его
недоумками-учениками, и придурок-шут, всласть поиздевавшийся надо мной --
он, видите ли, в свите великого эмира и ему поэтому все дозволено!
Чертов дурак! Заманил в ловушку...
А я, я сам, поверивший шуту -- я не дурак? Дурак. Дурак и есть. Ду-рак, ду-рак,
ду-рак...
Нет уж, отныне я поумнел. Пусть Друдл Коблану свои сказки рассказывает.
Голова раскалывалась, но уже почти не кружилась. Я понял, что заснуть мне не
удастся. Встал с кровати. Подошел к столу и опустился на весьма кстати
подвернувшийся стул. Сделал пару глотков из кувшина. Опять полегчало, но
ненадолго.
Я тупо обвел взглядом комнату, мельком отметив штукатурку на полу;
завершив осмотр, остановил взгляд на столе и обнаружил на нем Единорога без
ножен.
Только ты, дружище, у меня и остался... Все остальные предали однорукого
Чэна -- и задира Фальгрим, и эмир Дауд, и злой шутник Друдл Муздрый, и
угрюмый Коблан, и Чин Черный Лебедь, и даже мой дворецкий Кос ан-Танья --
который, как я думал раньше, в принципе не способен на предательство... как и
Чин, как и Фальгрим, как и угрюмый кузнец Коблан...
Железная перчатка помимо моей воли легла на рукоять Единорога. Приучили
все-таки, гады!
Ну и ладно. Пусть...
И все же я не понимаю -- зачем?
Зачем им это нужно?..
2.
... Вначале все шло более или менее нормально. Насколько нормальной может
быть жизнь однорукого калеки с мертвой железкой на культе; жизнь в чужом
доме; жизнь, которую и жизнью-то назвать трудно.
Так -- существование.
Но тем не менее, ничем особенным мое существование в доме Коблана
поначалу отмечено не было.
Мне было все равно. Я равнодушно клал ладонь железной руки на рукоять
Единорога, ничего при этом не ощущая, кроме смутного раздражения. Иногда
я забывал это делать -- и тогда мне вежливо напоминали. Я согласно кивал,
вновь неловко пристраивал мертвые пальцы на рукояти меча и шел дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169