-- Не спросясь. Силой, так сказать, умыкнули...
и Чэна, хоть он и железный, тоже женили. Обоих. Почти. Это в Беседе "почти"
не считается, а тут... Герои, в общем, и красавицы. Традиция. И от судьбы не
уйдешь. Сыграем свадебку, станет Единорог государственным мечом, Зарра
при нем главным советником будет; ты, Сай,-- шутом...
Сай пропустил выпад Дзю мимо лезвия. Кстати, а почему это Сай не знает о
том, о чем, похоже, знают все от Мэйланя до Кабира? Ах, да... Сай же все
празднество провел у Коса за поясом, а людские разговоры ему без моих
разъяснений непонятны!
Я поудобнее устроился у Чэна на коленях, а он с грустной лаской еще раз
провел по мне железной рукой -- от рукояти до острия.
И мне почудилось, что рука аль-Мутанабби слабо дрожит.
"А ведь это то, о чем мечтал я кабирской ночью,-- думал Я-Чэн.-- Уехать
подальше из кровавой кузницы Кабира, где ковалось страшное будущее-
прошлое Блистающих и людей; уехать в тихий покой, жениться, Беседовать с
равными и наставлять юнцов, которые восторженно ловят каждый твой
взмах... и быть знатнее знатных, что сейчас мне и предлагается, а мое
тщеславие почему-то молчит..."
"Да, тогда я мечтал о покое,-- думал Чэн-Я,-- и спустя мгновение судьба
предложила мне бойню в переулке. А теперь, когда плечи мои привыкли к
тяжести доспеха, душа привыкла терять и находить, а сознание научилось
думать о насильственной смерти без содрогания; теперь, когда я способен не
остановиться при выпаде, когда я разучился доверять... Теперь судьба
благосклонно преподносит мне издевательский дар, и весь Мэйлань, ликуя,
ведет Эмейских спиц Мэйлань-го навстречу герою Единорогу, а тоскующая
вдова Юнъэр с радостью готова украсить своим присутствием дни и ночи Чэна
Анкора, будущего мудрого со-правителя... полагаю, что в особенности --
ночи..."
Это была сказка. А в сказки мы больше не верили. Разве что в бытовые, и
обязательно с плохим концом.
За окном шумела усадьба -- моя по наследственному праву, но совершенно
незнакомая мне! -- в смежных покоях переговаривались друзья-Блистающие
(интересно, до чего ж быстро я Сая в друзья записал!..), Кос куда-то ушел с утра
и до сих пор не явился, а уже полдень... или не полдень...
И впрямь жениться, что ли?..
-- Вот он, наш затворник! -- раздался возбужденный голос ан-Таньи и спустя
минуту Кос возник на пороге.-- Вот он, наш женишок! Вернее, женишки...
Чэн-Я слегка вздрогнул и посмотрел на довольного Коса. Рядом с его сияющей
физиономией, как всегда, гладко выбритой до синевы, на стене висела
старинная гравюра, изображавшая бородатого Придатка разбойничьего вида
и с серьгой в ухе. Кос, сияя, смотрел на Меня-Чэна, а бородач -- на Коса, и вид
у него при этом был такой, как если бы он только что по ошибке сел на
торчащий гвоздь.
Произведение искусства, однако... я и Чэн имели в виду не ан-Танью.
-- Бабкин пергамент у тебя? -- поинтересовался Кос, смахивая со своей
новенькой щегольской блузы (шнуровка на груди, рукава с отворотами,
сиреневый атлас и все такое) несуществующую пылинку.-- Не потерял в суете?
Рука Чэна слабо шевельнулась, и я указал острием на инкрустированный
перламутром шкафчик, где в верхнем отделении хранился пергамент Матушки
Ци.
Кос чуть ли не подбежал к шкафчику, рывком распахнул створки и впился
глазами в извлеченный пергамент. Потом ан-Танья шлепнулся на ковер,
поджав под себя ноги, и принялся извлекать из рукавов -- карманы по
мэйланьской традиции пришивались к рукаву изнутри, а блузу Кос явно купил
где-то в городе -- многочисленные обрывки бумаги.
Бумага была дорогая, рисовая, с легким голубоватым отливом, и в Кабире она
ценилась бы на вес золота. А здесь, похоже, ее спокойно расходовали на всякую
ерунду все, кому не лень -- в том числе и Кос.
-- Сходится,-- бормотал Кос, нервно кусая губы.-- Ах ты, Иблисова кость --
сходится! Ну, бабка, ну, матушка всех гулей -- так, а вот здесь надо будет
перепроверить...
-- Ты где был? -- спросил Чэн-Я только для того, чтобы немного отвлечь ан-
Танью.
Трудно было поверить, что перед нами тот столичный щеголь, который вчера
манерами привлекал внимание всей местной знати.
-- В городской управе я был. Бумаги на твою усадьбу в порядок приводил, как
положено. В наследство вас с Единорогом, так сказать вводил. У них тут
бумаги навалом, вот они и пачкают ее с утра до вечера! Здесь распишись, там
трех свидетелей предоставь, потом еще раз распишись и перепиши все заново,
чтоб у иероглифов "цинь" хвостики тоньше были и с загибом влево...
-- А что, с толстыми нельзя? -- полюбопытствовал Чэн, а я только сверкнул
улыбкой, слушая этот разговор.-- И без загиба?
-- Можно и с прямыми толстыми, но тогда по новым правилам это уже не
иероглиф "цинь", а иероглиф "фу", и бумага уже не подтверждает права Чэна
Анкора на родовую собственность, а разрешает вышеупомянутому Чэну
Анкору совершить акт публичного самоубийства путем распиливания
туловища пополам посредством бамбуковой пилы. Ладно, не в этом дело...
-- Ничего себе не в этом! -- нарочито серьезно бросил Чэн-Я.-- Я надеюсь, ты все
хвостики куда надо загнул?! Смотри, Кос!.. В случае чего, я именно тебя пилой
орудовать заставлю...
-- Смотрю, смотрю...-- ан-Танья все не мог оторваться от своих записей и
пергамента Матушки Ци.-- Смотрю, а у них внизу, в полуподвале, архив
имеется! И старичок такой милый всем этим архивом заправляет! Я с ним,
наверное, часа четыре или пять беседовал, он мне еще показывал, как надо с
коротким ножом в тесном помещении управляться... Милейший старичок, и
ножик у него просто прелесть! Жаль, я Сая с собой не взял -- они бы мигом
поладили!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169