Мужчина неспешно уложил вдоль бортов весла, поднялся со скамейки и повернулся к Генке с Мариной.
Это и правда был самый обычный мужчина — лет сорока пяти, в мятой и старенькой, но вполне земного покроя пиджачной паре, брюки закатаны до колен, в некогда белой, а теперь грязно-серой рубашке, босой, всклокоченный, явно не брившийся нынешним утром. Короче, типичный образчик деревенского перевозчика-лодочника из российской глубинки.
Лодочник кивнул Генке, как старому знакомому, Марине — более вежливо и учтиво и спросил густым хриплым басом:
— Закурить не найдется?
— Н-н-не курю, — с трудом вымолвил Генка.
— Сейчас! — Марина отвернулась и через секунду-другую протянула незнакомцу неведомо откуда взявшуюся сигарету.
— Эх, «Беломору» бы… — с тоской в голосе пробасил мужчина, но сигарету все же взял, помял в грубых, заскорузлых пальцах, благоговейно поднес к носу. — Больше года, считай, табачку не нюхал! — Он благодарно посмотрел на Марину. — Еще бы огоньку!
Марина подняла с земли сухую веточку, снова отвернулась на пару мгновений, а когда повернулась — та весело горела в ее руке.
Мужчина, казалось, ничуть этому не удивился, взял у Марины веточку, прикурив, отбросил ее в воду, отчего та обиженно пшикнула и медленно поплыла прочь. Мужчина блаженно затянулся и тут же закашлялся.
— Отвык… зараза! — сквозь кашель пояснил он, кулаком вытирая выступившие слезы. Но сигарету не выбросил, сунул в рот и стал дымить осторожно, почти уже не затягиваясь.
Генка и Марина терпеливо ждали, пока лодочник отведет душу. Его лицо выражало такое умиротворение, что задавать ему сейчас какие-то вопросы казалось совершенно бестактным. Хотя и очень хотелось приступить к расспросам.
Мужчина, докурив сигарету до самого фильтра и отправив ее вдогонку за веточкой, первым нарушил молчание:
— Ну что? Поехали?
Марина пожала плечами, Генка кивнул. Оба одновременно молча шагнули через низкий борт лодки-корыта.
Расспросить о чем-либо лодочника не удалось. Едва Генка открыл рот, как река слева по борту отчаянно зашипела. Повернувшись на звук, он увидел, что из воды бьет паровой гейзер. Река буквально кипела! Но не вся, а лишь маленькая ее часть — почти правильный круг, не больше полуметра в диаметре. Причем кипящий круг стремительно приближался к лодке. До «встречи» оставалось метра три, а что произойдет потом, Генке домысливать не хотелось. Да и проверять это на практике — тоже.
Лодочник заматерился и приналег на весла. При этом он судорожно вертел головой, шаря диковатым взглядом по обоим берегам. Только теперь Генка понял, что паровая аномалия на реке имеет не «внутренний» источник, что причина ее отнюдь не естественная! По реке кто-то просто-напросто палил — «шпарил» чем-то вроде теплового луча. Цель неведомого стрелка была очевидна — лодка. Тут и гадать нечего!
На составление этой логической цепочки у Генки ушло не более пары секунд, а «гейзер» извергался уже возле самого борта, обдавая сидящих в лодке горячими брызгами. Генка непроизвольно зажмурился, набрал в легкие воздуха для прощального крика, и тут лодку дернуло и потащило вперед. Генка рухнул на спину, саданувшись затылком о край борта. Набранный в грудь воздух пришелся весьма кстати — но отнюдь не для слов прощания.
Все еще лежа на спине, Генка открыл глаза. Над ним по-земному голубело небо с легкими облачками, имевшими едва уловимый оттенок пурпура. Конечно, любоваться небесными красками Генке в голову не пришло. Он по-настоящему испугался. И вовсе не за себя — собственная жизнь перестала в эти мгновения представлять для него какую-нибудь ценность — а за Марину, за его дорогую, любимую принцессу!
Генка вскочил на ноги, едва не перевернув лодку и не свалившись в реку от упругого удара ветра в грудь. То есть это сначала Генке показалось, что дует ветер. На самом деле лодка неслась с такой скоростью, что воздух стал упругим!
Лодочник сидел согнувшись, с огромным трудом удерживая в уключинах весла, которые он поднял из воды. Воздух теперь был почти так же плотен, как вода, а скорость воздушного потока была во много раз больше скорости речного течения! Этот поток так и норовил выдернуть весла из уключин, задрать их вверх на манер крыльев, а то и вовсе унести к пурпурным облакам.
Генка, спиною предчувствуя недоброе, обернулся. Марины в лодке не было!
А скорость все нарастала. Нос лодки задирался все выше и выше. Старое корыто глиссировало по водной глади, вспарывая речушку, словно свежепойманного угря. Генку отбросило к корме и прилепило к ней спиной. Возле самого лица, едва не размозжив голову, промелькнуло весло, вырванное-таки из рук лодочника. Генка вновь собрался заорать, но встречный поток воздуха не позволил ему даже вдохнуть. Тогда, сделав неимоверное усилие, Генка перевернулся на живот, и лицо его нависло над водным буруном, вздымающимся из-под кормы. Рассмотреть он ничего не успел, потому что глаза мгновенно закрылись от жгучего, подобно электросварке, света, пылавшего за кормой.
В зажмуренных глазах плясали зайчики, им подтанцовывала вспыхнувшая в мозгу догадка: «Это Марина! Марина!»
Однако рожденный ползать, как известно, летать не может. И корыту не суждено быть скоростным глиссером — ну, разве что совсем недолго… А потом — треск, разлетающиеся в стороны доски и щепки, славная гибель бесславной посудины!
Генка продолжал лететь, но уже под водой, стремительно при этом погружаясь. Он выставил вперед руки и вскоре ткнулся ими в илистое дно. «Контакт» произошел уже «на излете» — поэтому вывихов и переломов удалось избежать. Хуже было то, что перед погружением Генка не успел сделать вдох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113