— Собирается, — пробурчал он, торопливо поднимаясь наверх. — Ну, что она?— Еще держится. Побежал я, Игорь…— Не нравится мне это, — мрачно сказал мне вслед Бучко, — ох, не нравится!
* * *
У кордона уже творилось черт знает что — толпа напирала с обеих сторон, а люди Аскольда, благоразумно защищенные шлемами и нагрудниками, удерживали ее, растянувшись двойной цепью. Пока еще в ход не пошли ни камни, брошенные из толпы, ни дубинки патрульных, но, похоже, ждать осталось недолго. Беспорядки могли вспыхнуть самопроизвольно — а может, Аскольд подогрел их, распустив слухи… кто теперь знает?Я пробился сквозь толпу — кто-то ощутимо двинул меня кулаком в спину; я уже был чужаком, был оттуда, сверху, — и, очутившись у пропускного пункта, полез в карман за пропуском. Наткнулся на кассету и похолодел, наконец, извлек пластиковую карточку и протянул ее патрульному.Тот кинул на нее рассеянный взгляд и посторонился.Я прошел мимо с равнодушным, отсутствующим лицом. Спокойно, говорил я себе, спокойно, не торопись…— Эй! — окликнул патрульный.Я обернулся.— Мой вам совет, — сказал тот негромко, — держитесь отсюда подальше…Я печально сказал:— Уже понял.С внешней стороны кордона толпа была меньше и напирала она не с тем энтузиазмом. Я легко выбрался наружу — и вздрогнул, когда кто-то судорожно вцепился мне в локоть.И тут же облегченно вздохнул.— О, Господи! Себастиан.И он все это время околачивался тут, поджидая меня! Я же проболтался на Подоле больше двух часов…— Ну что? — Он уставился на меня лихорадочно блестевшими глазами. Мне потребовалось время, чтобы сообразить, о чем это он…— Ах, это… Все это ерунда… Шевчук совершенно ни при чем.— Точно?— Абсолютно точно.Я— то мог сказать это с полной уверенностью… Должно быть, и он это почувствовал, потому что явно расслабился.— Тут такое творится…— Да, — сказал я, — творится… Послушай, Себастиан…Я двинулся вверх по улице, он тащился за мной как привязанный.— Хочешь помочь нам? Людям? Действительно, помочь?— Конечно! — пылко сказал он. И вдруг насторожился. — Если это не…Здорово же он сам себя напугал…— Не противозаконно? — услужливо подсказал я.— Да… нет… Просто я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал…Куда уж больше, подумал я. А вслух сказал:— Никто и не пострадает. Напротив… Если удастся… ты предотвратишь преступление. Против человечества.— Преступление Против Человечества! — Я отчетливо услышал, как он это произнес — каждое слово с большой буквы. Господи, подумал я, да он же еще совсем мальчишка… Ну, ладно, не совсем мальчишка… Все равно…— Мне случайно удалось раздобыть кое-какие очень серьезные материалы, — я говорил спокойно, стараясь сбить с него этот избыточный аффект, — их нужно передать в американское посольство. Сам я не могу — нужно кое-что сделать… Да и шансов у тебя больше.Он задумался. Видно, пришел в себя и сейчас прикидывал варианты. Мажору легче связаться с посольскими, чем человеку, — какое-нибудь общество Евразийско-Американской дружбы или культурный центр, куда людям путь, в общем, заказан…— Пожалуй… Да, наверное, это возможно. А кому передать?— Все равно — кому. Хоть мажору, хоть человеку. Не важно.Надеюсь, у них найдется оборудование, чтобы прослушать эту пленку — говорят, у американцев такая техника, что нам и не снилась…Я вложил ему в ладонь кассету.— Тогда действуй.— А… Что там? — недоуменно спросил он.— Неважно. Ты просто передай, и все. Но сам… не через кого-то, сам. Американцу. Понял? Не нашему — только американцу! И не говори никому…— Да я понял.— Надеюсь.Он помолчал. Потом спросил:— Это и, правда, так важно?— Да, — устало согласился я, — правда. Ну, беги — не нужно, чтобы нас видели вместе…Он так и рванул — аж крылья захлопали. А я поспешил в Центр. Хоть бы Гарик был еще там — может, его вызвали в какие-то высшие инстанции, раз такое творится. Шевчук мне этого не простит — навести на них контору… ладно, потом разберемся… Если будет время…
* * *
— Ты выдвигаешь очень серьезные обвинения, — сказал Гарик.Окна в помещении были заклеены липкой лентой — крест-накрест. Они что ж, ожидают еще взрывов? Аскольд их припугнул?Я сказал:— Еще бы… А как бы ты поступил на моем месте? Позволил бы тащить себя на бойню?Он пожал плечами.— Пока еще я на своем… А если это провокация?— Тебе решать, Георгий. Тем более, есть доказательства.— Эта пленка? А где она — у тебя?— Разумеется, нет. Не такой я дурак. Я передал ее американцам.— Что? — Гарик явно заинтересовался. — В посольство?— Ага.— Ну и глупо… — сказал он без должной уверенности в голосе. — Пленка может быть подделкой… От них всего можно ожидать, от этих бандитов — это ж нелюди.«Сам— то ты кто?» -чуть было не спросил я. Но сказал только:— Эта женщина… если она еще жива… допросите ее.— Сдаешь ее мне, значит? — ядовито спросил он.— Лучше тебе, чем Аскольду. Какой у меня выбор?Как всегда, подумал я, как всегда; между большей и меньшей подлостью.Он молчал. Потом стал накручивать диск телефона — я ждал, прикусив губу. А если я ошибался, и он под крылом Аскольда? Тогда все… конец…Но он сказал:— Машину к подъезду. Шофер свободен — я поведу сам.И уже мне:— Ладно. Поехали.… Я забрался в машину. Какое-то время Гарик рулил молча, потом повернулся ко мне:— Так что, вы там из Аскольда какого-то палача народов сделали?Я пожал плечами.Он задумчиво продолжил:— То, что он предлагал… казалось разумным… В сущности, попечительские комитеты действуют нескоординировано… Порою нас прижимают из личных амбиций, из каких-то частных соображений.— Он сосредоточил в своих руках слишком большую власть.— Сама по себе власть еще не катастрофа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30