— Вот оно, Себастиан… Они подгоняют товарняки…Они тянулись и тянулись мимо нас, по всем путям, черные слепые коробки, пока еще пустые… пока еще пустые.— Лесь, — тихонько вздохнул Себастиан, — а… там что?Низкие тучи, уходящие к Днепру, подсвечивались с изнанки багровым заревом. Горел Нижний Город.— Аскольду нужны были беспорядки. Он их получил. Понятное дело. Один взрыв, а может, уже и не один, горстка провокаторов, да и люди уже не те, что раньше…— Но почему именно Аскольд? Это не может быть… провокация? Его же тоже могли — как это? — подставить. В правящих кругах нет единодушия, а клан Палеологов всегда был…— Кто бы стал его подставлять? Именно Аскольд добился, чтобы все Опекунские советы упразднили. А как только Комитет по делам Подопечных оказался в его руках, он и начал игру. А заодно показал вашим, на что способны люди. Теперь гранды так напуганы, что никто не станет протестовать, когда Аскольд приберет к рукам не только полицию, но и армию — да что там, уже прибрал…— Но как же — люди? Ведь армия и полиция…— В массе своей тоже люди, верно? Ну и что? Кому это когда помешало?— Вот и Шевчук, — удрученно произнес он.— А что — Шевчук? Ты думал, он герой? Борец за права человека? Может, так и было — поначалу. Но он так ненавидит вас, что в конце концов стал ненавидеть всех. Ненависть съела его изнутри.Я машинально провел ладонью по лицу и только сейчас сообразил, что уже давно идет дождь. Слепые стенки вагонов отражали раз отраженное пламя, путевые огни были окружены ореолом мелких капель.— Но ведь Аскольд всегда… я же знаю… всегда говорил, что он хочет сломать эту закосневшую систему. Что человечеству надо дать ход… Что существующие нормы несправедливы…— Все это просто слова. Ему нужно было получить в свои руки власть. Как только он этого добился, не стало нужды притворяться. Хотя… может, ему еще придется какое-то время держать лицо перед грандами — корчить из себя спасителя, твердой рукой выводящего страну из кризиса… Увидишь, еще назовут потом Аскольдом-Освободителем!— Видишь ли, в чем дело, Лесь, — что-то было в его голосе, что заставило меня поднять голову и посмотреть ему в глаза, — мне трудно поверить в то, что ты говоришь… было трудно… потому что…Вагоны грохотали все громче, точно полчища бронированных чудовищ, вынырнувших из глубин того невероятного прошлого, из которых когда-то, давным-давно, выбралась с опустошенного континента горстка грандов и пошла расселяться по материкам…— Я ведь потомок Аскольда, — сказал Себастиан.
* * *
Я молча вытаращился на него. Потом сказал:— Парень, это невозможно!— Но это так и есть, Лесь, — терпеливо ответил он.— Брось! Да будь ты потомок самого Аскольда — что бы, он тебя отпустил бы шляться вот так, без присмотра? В Нижний таскаться, к диссидентам этим…— Ты просто не понимаешь… У нас потомок — прямой потомок — мало что значит. Власть передается по боковым веткам. Ему до меня и дела-то никакого не было… Потом… За мной немножко присматривал Гарик. Он ведь тоже Палеолог. Только из младшей ветви…— Он арестовал Гарика, — сказал я.Он уныло ответил:— Я понял.И, помолчав, добавил:— У нас вообще не принято… говорить вне гнезда о своих родственных связях. Но я так им гордился.О Господи, так, значит, бедный Себастиан всерьез воспринял все эти разговоры Аскольда о равенстве и братстве… И готов был положить свой живот на алтарь дела, которое его дражайший родитель и в грош не ставил!Я неуверенно сказал:— Ну, он, наверное, яркая фигура…— Не надо, Лесь, — тихонько отозвался он.Он вновь замолчал. Потом шепотом добавил:— Выходит, все, что он говорил… один сплошной обман?— Не совсем… другое дело, что, говоря это, он преследовал свои цели.— А как же я?— Думай, что думаешь. Кто заставляет тебя менять свои убеждения — если кто-то использовал их во вред, это еще не значит, что сами по себе убеждения неверны.Боюсь, что убеждения сами по себе вообще ничего не значат, но этого я ему говорить не стал.Он пытался плакать и не мог. Да, тяжелый день выдался для малого… Любое из пережитых им за сегодня разочарований могло навсегда выбить из колеи самого стойкого борца за права человека…Я обнял его за плечи, сказал:— Ну-ну, что ты, как маленький…Он отчаянно прижался ко мне — рокот толпы вдали и шарканье множества ног слились в грозный гул далекого стихийного бедствия, а вагоны все грохотали, подходя к терминалу…Прошло какое-то время, прежде чем я сообразил, что он собственно делает.Я отодвинулся и ударил его по лицу тыльной стороной руки. Он вздрогнул и отшатнулся.Я сказал:— Ты что, с ума сошел?Даже сейчас было видно, что он дрожит всем телом. Дождь лил совсем уж отчаянно, под козырек затекала вода.— Но я подумал…— Что ты подумал, ублюдок? Да за кого ты меня принимаешь? За извращенца? Да еще любителя малолеток? Да у меня сын немногим младше тебя!— А в книгах…Я холодно спросил:— Что за дерьмо ты читаешь?Он не ответил. Лишь судорожно вздохнул, точно всхлипнул.Небось, какие-нибудь дешевые приключенческие романы или аналог нашего дамского чтива, которое бабы глотают между кухней и спальней… Где люди выступают в роли этаких романтических сексуальных агрессоров… Черт, я же все время забываю, что они же ровно настолько женственны, насколько и мужественны, а этот еще и хомофил… выискался тут на мою голову. А потому я сказал:— Хорошенького же ты обо мне мнения, Себастиан.— Прости, Лесь, — отчаянно проговорил он.— Шел бы ты домой, а? И чего ты тут околачиваешься…— Да, но…— Правда, иди. Поиграл в подпольщика — и будет. Мне без тебя спокойнее. Ты ж мне только руки связываешь.— Но я думал…— Ну что ты там еще думал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30