Пока я пыталась отыскать что-то повеселее, голос уплыл окончательно, но тут выплыл еще один — этот уж точно принадлежал человеку, и я узнала о том, что, продвигаясь от Белого мыса на северо-запад, какой-то Каас с побережья встретил стаю хаэд, голов десять-пятнадцать, направлявшуюся на юго-восток. Точное количество голов этот Каас считать не стал, а благоразумно предпочел убраться оттуда подальше. Видимо, правильно сделал. Мне уже порядком поднадоело это развлечение, но тут в комнату вошел Хаарт и спросил, не слыхала ли я сводку погоды. Перед началом Кочевья погода меняется, объяснил он, начинаются грозы, сильные ветры и лучше бы знать об этом заранее.— А кто следит за погодой? — спросила я.До сих пор я так ни разу не столкнулась тут с организованной формой деятельности.— Да никто, — ответил Хаарт. — Леммы иногда сообщают, если идет уж очень сильный ураган. Они как-то держат связь друг с другом. Дальние поселения, я хочу сказать.— И никаких станций, никаких барометров?— Какие тут станции, — ответил Хаарт, — а барометр я пронес с той стороны. Но он все время показывает только ту погоду, которая уже есть, по-моему.Барометр показывал бурю.Хаарт подозрительно оглядел его и даже постучал пальцем по стеклу, но на эту меру физического воздействия барометр никак не отреагировал. В результате Хаарт решил, что лишняя предосторожность не помешает и отправился во двор убирать сено, а мне велел закрыть ставнями окна. Я и сама не слишком доверяла показаниям барометра — точно такой же стоял у нас дома и, сколько я себя помню, показывал Великую сушь, но окна честно задраила. К полудню небо, и без того облачное, затянула какая-то дымка, подул слабый ветер — это казалось тревожным уже потому, что до сих пор несколько недель никакого ветра не было.К вечеру это ветер превратился в самый настоящий ураган.Он колотился о дом так, словно хотел вытрясти из него душу. Сквозь щели в ставнях были видны вспышки света — в небесах разгоралось какое-то грандиозное действо, на которое нас явно не приглашали.Я начала беспокоиться о том, что одна из этих великолепных молний может шарахнуть в дом и допытывалась у Хаарта, есть ли тут громоотвод. Когда не удалось растолковать, что это такое, он ответил, что громоотвод есть. Леммы разбираются в таких вещах, сказал он, а грозы тут часты.— Ты говорил, что целых пять лет работал на леммов, да? А что ты там делал?— Ну, больше всякую физическую работу. Леммы не слишком сильные, сама видела.— И жил там же?— А что? Там забавно.Больше мне ничего из него вытянуть не удалось — он отвечал на мои вопросы, верно, но, чтобы узнать то, что тебе действительно интересно, нужно знать, какие вопросы задавать. А для этого нужно лучше ориентироваться в окружающем мире. А для того, чтобы лучше ориентироваться, нужно больше о нем знать. А для того, чтобы больше о нем знать, нужно задавать больше правильных вопросов. Замкнутый круг какой-то.Словом, я оставила это бесполезное занятие, тем более, что разговаривать было трудно — такой грохот стоял снаружи, и попыталась управиться с хлебом из новой муки. Тут имелась очень хорошая печь — хорошая для того, кто умеет обращаться с печью, а не с газовой плитой. Теоретически, я и раньше знала, что хлеб где-то выпекают, но саму технологию этого процесса представляла себе довольно смутно. Тут у них было что-то вроде сухих дрожжей — сначала тесто у меня убежало, потом село, в конце концов Хаарт сказал, что есть это можно, если не придется угощать гостей.Понятно, что никаких гостей не предвиделось — уже хотя бы потому, что за все это время я не видела здесь ни одного нового лица — словно дом стоял на краю мира. И, поэтому, когда посреди всего этого грохота я услышала стук молотка о медную дощечку, то решила, что мне это просто померещилось.Первым услышал его Хаарт. Он подхватил стоявшее в коридоре ружье, снял с крюка дождевик и вышел. Я побежала за ним. Не знаю, что я там ожидала увидеть, во всем этом разгуле стихий, да и Хаарт, видимо, не ждал ничего хорошего, но на этот раз мы промахнулись. А зрелище, вообще-то, было жуткое. Весь горизонт был охвачен огненной пульсирующей лентой, грохот прокатывался от края неба до края прямо через наши бедные головы, а в зените то и дело взрывались ослепительные деревья. Газовый фонарь над высоким крыльцом казался насмешкой над всей этой роскошью. И, посреди неземного великолепия, перед воротами стояла запряженная в телегу лошадь. Ей все это не нравилось — она прижимала уши и все пыталась куда-то отодвинуться. Я сначала пожалела лошадь, а уж потом ее хозяев — они, по крайней мере, сидели в телеге, накрывшись какой-то дерюгой.Хаарт передал мне ружье (которое я тут же нервно отставила подальше), натянул дождевик и пошел открывать ворота. Я вернулась в дом, поскольку решила, что, пожалуй, неплохо хотя бы заварить этот дурацкий чай, чтобы гости не подавились моим хлебом. Они провозились какое-то время во дворе, распрягая лошадь, и, когда вошли, чайник уже кипел на плите — двое насквозь промокших людей, мужчина и женщина в одинаковых красно-белых пончо. Небесный фейерверк, видимо, не произвел на них никакого впечатления — они не выглядели напуганными, просто усталыми и замерзшими. Мужчина (женщина не сказала ни слова) объяснил, обращаясь исключительно к Хаарту, как будто меня тут не было, что они ехали с побережья, поскольку везут на продажу в город какую-то рыбу и хотят управиться до Кочевья, но в такую погоду лучше переждать под крышей и все такое… При этом он сидел, а женщина стояла. Я на всякий случай тоже решила не садиться, и только тихо радовалась в душе, что гости сюда ходят не часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40