Вы продержитесь до следующего урожая. А если нет – расстанься с частью этого богатства.
– Что?
Я внимательно смотрела на нее. Озаренное факелом и светом золота лицо сестры сейчас не было красивым: темные жадные провалы глаз, рта; чернота волос сливалась с мглой подземелья. Я заколебалась, смутно понимая, что совершаю ошибку, но все же сказала:
– Было бы лучше, если бы меня не стало, правда? Проклятие бы не преследовало вас, ты бы стала Владетельницей. Красивой, богатой, счастливой… Ты будешь счастлива.
Я отдала факел Бейги и пошла вверх по лестнице.
– Сестра!
Я обернулась, посмотрела на нее пристально:
– Твоя сестра умерла, Бейги.
Она кричала долго – так долго, что крик превратился в сипенье, хрип, но она продолжала кричать, хотя знала, что никто ей не поможет: мужчины заперты или перебиты, а женщины…
А потом случилось это. Хриплый рык и отчаянный вопль слились воедино. Очередной насильник отпустил ее, вскакивая. И был сбит на землю голубой молнией, огромным зверем, вылетевшим из темноты.
Она с трудом приподнялась, опираясь на руки. По улице, освещенной пожарами, метались черные тени – крики, непонятные команды, блеск оружия… А между ними бесновался яростный, искрящийся, волшебный зверь.
Оцепенев, она следила, как враги падают один за другим – с прокушенным горлом, с разорванными животами. Вскоре они остались единственные живые на этой улице убийств: девушка и Голубая пантера. Зверь обернулся, облизывая окровавленную пасть, глаза сверкнули синим огнем.
– Повелительница… – выдохнула девушка, – повелительница ночи… ты пришла.
Пантера повернулась, неспешно и мягко ступая, направилась к ней. Увидев так близко от себя эти светящиеся глаза, белоснежные клыки, девушка вздохнула… повалилась на черный снег.
Голубая пантера постояла над неподвижным телом. Не притронувшись к нему, скользнула от пламени пожара в благодатную ночь…
Дан еще раз напряг мышцы, но тщетно – он был связан слишком крепко. Попасться в ловушку так глупо – ему, горному охотнику!
Враги, не скрывая усмешек, следили за ним.
– Что будем делать?
– Допросим, а потом немного поразвлекаемся…
Дан прекрасно понимал их слова: за десять лет войны можно изучить даже сны врага, не то что его язык. Один из стрейкеров подобрал меч Дана, взвесил его в руке. Приставил клинок к горлу пленного. Тот не спускал с него внимательных серых глаз.
– Ну-ка, горец, пес, идущий по следу, скажи: сколько вас в стае?
Дан усмехнулся и почувствовал, как острие легко прокололо кожу.
– Отвечай, горец!
Дан захрипел.
– Легче, легче, – добродушно сказал второй, – а то он не сможет ничего сказать.
Враг неохотно отвел меч, наклонившись, ударил мощной рукоятью. В глазах у Дана потемнело – и он не сразу понял, что происходит. Резкий свист, стрейкер медленно валится на пленника. В узкой щели между шлемом и кольчугой торчит черная стрела.
Ошеломленные враги, хватаясь за оружие, крутятся на месте; придавленный тяжестью убитого, Дан ухитряется лягнуть связанными ногами одного из них; другого, рванувшегося в заросли, настигает вторая стрела. Дан пытается перевернуться на бок и замирает. Нет, это не его Охотники…
Серый человек мягко спрыгнул с дерева, неторопливо пошел по утоптанному снегу, держа под прицелом третьего стрейкера. Дико вскрикнув, тот рванулся со снега – и получил свое.
Дан поморщился:
– Зачем ты? Мне надо было его допросить.
– А мне надо было его убить, – возразил лучник.
Он подошел, перекинув через плечо лук, остановился над Даном. Из-под серой ткани капюшона блестели глаза. Повернув к нему голову, Дан молча ждал. Лучник достал нож и наклонился.
– Стоять! – крикнули за его спиной. – Стоять! Брось нож!
И в этот миг Дан не мог не восхититься незнакомцем. Тот даже не вздрогнул. И тем более не бросил нож. Только медленно выпрямился и обернулся.
– Брось нож! – угрожающе повторили ему.
– Бросит, – пробурчал Дан, – да только в тебя. Развяжи меня хоть ты, Брон.
– Но…
– Развяжи ты, если не даешь ему! Или ты ослеп?
Все еще настороженно косясь на отступившего лучника, Брон, мальчик из его отряда, выросший на этой войне, быстро разрезал веревки, помог подняться. Отстранившись, Дан провел ладонью по разбитому лицу, оглядел поляну. Вздохнул с досадой. Брон подвел коня – невысокое, крепкое, выносливое животное с заплетенной в косички гривой. Отряхиваясь, Дан уселся в седло. Брон наклонился над мертвым стрейкером, снимая с него подбитый мехом плащ, встряхнул, любуясь золотой вышивкой. И услышал негромкое:
– Я бы не советовал этого делать.
Брон покосился недобро:
– Почему?
– Я могу ошибиться, – просто объяснил лучник.
Брон хмыкнул, накидывая на плечи плащ. Командир, молча наблюдавший за ними, сказал резко:
– Он прав. Брон, брось тряпку!
Досадуя, но не смея возражать, Брон отшвырнул плащ и взлетел на своего коня.
– Едем?
Сдвинув брови, Дан смотрел на лучника.
– Погоди. Послушай, парень. За мной – мой долг и моя благодарность. Не хочешь присоединиться к нам?
– Я иду по следу, – возразил лучник.
– Так пойдем вместе. Кто бы ты ни был, мы заняты одним делом.
– Ты хочешь взять меня в отряд?
– Да. Если ты снимешь, наконец, капюшон…
Помедлив, лучник поднял руку и сдвинул капюшон на плечи. Порыв ветра бросил ему в лицо пригоршню снега, лучник прищурил темно-синие глаза. Брон разъяренно засвистел – как он и думал, парень был ненамного его старше. Дан пристально вглядывался в бледное, усталое и спокойное лицо, и неуловимая улыбка трепетала на его суровых губах.
– Ну что же, лучник… Я беру тебя.
– Я иду с тобой, но помни – иду по своей воле и могу уйти, когда захочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19