.. Она слышала взрыв, прогремевший над домом хромого. Теперь он лежит раненый, умирает. Она видела его глазами тайны. Чем она может ему помочь? К тому же она отвечает за Али. Но если Али действительно украли псы, у Малли не хватит сил разогнать их. Она умела бегать – о, ещё как! – и умела выкидывать всякие трюки, но, чтобы спасти Али, этого мало. Наверно, все-таки надо идти к хромому?
– Выбирай, – повторила тайна.
– Я не знаю! – выкрикнула Малли. – Я всего лишь секрет, загадка, а не ответ. Это ты мудрый, а не я.
Тайна взглянула на неё долгим взглядом, а потом повернулась и скрылась среди ив.
– Не уходи! – крикнула Малли. – Я же ещё не решила.
Но выбор сделан, тут же поняла она. Тайна увидела в ней решение прежде, чем она сама осознала его.
– Будь я по правде мудрой, – прошептала она, – ни за что бы не устроила такого, как нынче ночью.
Она перебрала в памяти показанные оленем картины. Придётся положиться на то, что он вызволит Али, пока она пытается помочь остальным. Она запрыгала по камням переправы, перепрыгивая по два зараз. Потом будет время обо всем поразмыслить: обретшая голос тайна, мудрость и кое-кто, кому недостаёт ума, и кто свободен, а кто нет… Потом она попробует все это распутать. Теперь надо было действовать.

* * *
На поляне на склоне Волдова холма из-за деревьев на траву ступил человек в зеленой мантии. Гаффа заскулил и подполз на брюхе, ткнулся носом ему в ноги, сбитый с толку отсутствием запаха. Мгновение человек разглядывал камень – витые рога блестели под звёздами, – потом шагнул к нему и исчез.
За его спиной Томми Даффин очнулся и обнаружил, что стоит, прижавшись лицом к холодной скале, и флейта едва держится в онемевших пальцах. Вокруг него траву усыпали зеленые листья, такие свежие, словно только что сорвались со своего дерева. Они лежали у его ног толстым ковром, и Томми устало опустился на него.
Гаффа положил голову ему на колени, и Томми погладил своего любимца, дивясь между тем странному сновидению, посетившему его. Он знал, что никуда не уходил с поляны, и в то же время чувствовал, что некая часть его бродила в неизмеримой дали и ещё не вернулась из долгого странствия, которое должно завершиться до восхода солнца.
Встряхнув головой, Томми поднял к губам флейту и дунул в трубочки. Камень вздрогнул, отзываясь ему.
9
– Вот чему ты поклонялась, дитя, – произнёс человек в капюшоне.
Сквозь боль Али расслышала его слова, но они не сразу достигли сознания. Он снова прижал распятие к её лбу, и место прикосновения взорвалось белой вспышкой жара, огненной волной разлившегося по нервам. Странным образом мысли её обратились к народным сказкам и фэнтези, которые она так любила читать. Эльфы боятся железа и христианских святынь. Не потому ли обожгло её распятие, что она стала одной из них? Она уже представляла себя колдуньей. Может, мечта исполнилась и теперь её сожгут?
В тот миг, когда эти мысли пронеслись у неё в голове, боль отступила. Она повисла на верёвках, как тряпичная кукла, а видения волнами сменялись в её мозгу. Тот, под капюшоном, наполнял её голову картинами, образами.
– Взгляни на зло, – говорил он, – и повторяй за мной: «Господь моя скала, и моя твердыня, и моё спасение…»
– Н-нет…
Али пыталась помотать головой, но распятие пригвоздило голову к стволу – не двинуться, а видение сменяет видение…
Козлоногий с лицом, искажённым похотью, с пылающими красными глазами, с членом, торчащим между бёдер, как сук дерева. Он поигрывал им, глядя на Али, и длинный раздвоенный язык играл во рту в такт музыке, звучавшей, как флейта Томми, но мелодия была нестройной и пронзительной и вызвала в девочке дрожь отвращения. У неё перехватило горло: подступила тошнота.
– Ради этой твари ты покинула Господа? – вопрошал человек под капюшоном. – Ради этого чудовища?
– Н-неправда, – выдавила Али. Она пыталась рассмотреть лицо в тени капюшона, но все застилали вызванные им видения.
– Неправда? – выкрикнул он. – А это – тоже неправда?
Она увидела в поле мужчину с немецкой овчаркой. Они слушали музыку козлоногого, и, подобно козлоногому, мужчина принялся играть со своим телом. Она увидела его снова в постели с женщиной: он входил в неё сзади, подвывая, как животное. Увидела, как он стреляет в собаку. Увидела, как он набрасывается на её маму, швыряет её на капот машины, срывает одежду. Увидела, как он вставляет себе в рот дуло того самого ружья, из которого застрелил собаку, и нажимает курок. И все время звучала адская музыка, словно гвоздём скребли по школьной доске, и козлоногий стоял за его спиной и ухмылялся, ухмылялся…
– Не… неправда! – кричала она.
Но она знала: правда. Все, что показал ей сейчас человек под капюшоном, – все это было. Она видела, как козлоногий откладывает дудку, погружает пальцы в кровь самоубийцы и с наслаждением слизывает с пальцев красную влагу раздвоенным языком.
Все правда.
– Такие жертвы приносят сатане, – говорил тот, под капюшоном. – Такие и иные. Муки и боль. «Отвергни Дьявола, и он бежит от тебя». Поверь Благой Книге, дитя. «Господь наш – свет, и где пребывает он, там нет тьмы». Там нет места подобному святотатству против жизни.
Теперь она видела старый камень на поляне и деревенских, приплясывающих в кругу под музыку дудочника, которая казалась старинной версией мелодий Томми Даффина. Она узнала Льюиса и Лили – много моложе, чем теперь. Человек, стоявший у камня, держал в руке длинный обоюдоострый нож. Двое подвели быка.
Человек перерезал быку горло и подставил под струю крови большую железную миску. Потом он поднёс кровь камню, у которого снова стояла тайна, но теперь в облике человека с рогами оленя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98