– И я не могу ничего вызвать назад.
– Другой мир? Он опять кивнул.
– Вы сами сочинили ту мелодию?
– Что-то я насвистывал, – стал объяснять Фрэнк, – но не думаю, что преуспел и что это можно назвать мелодией.
Немного помедлив, Лили шагнула от входа вглубь пещеры. Она содрогнулась, переступая порог, но ничего не произошло. Не засияли огни, не раздалось никаких неожиданных звуков. И дверь в Иной мир не распахнулась, и Лили не засосало туда.
Она поставила на землю ящик с красками и присела перед Фрэнком.
– Я не знала, что вы музыкант.
– А я и не музыкант.
Он поднял свой свисток из тростника, явно сделанный собственными руками.
– Но я играл, когда был мальчиком, – сказал он. – И в том мире тоже постоянно звучала музыка. Вот я и подумал, что кого-нибудь разбужу. Или меня позовут туда, или, может, оттуда кто-то появится.
Лили посмотрела на рисунки на стене.
– А как вы попали туда в первый раз? – спросила она.
– Не знаю, – покачал он головой. – Впереди шел Майло. А я просто брел за ним.
– Это его… его рисунки? Взгляд Фрэнка остановился на ней.
– Что ты хочешь сказать? Лили показала на стену:
– Посмотрите. Это ведь та самая пещера? Фрэнк кивнул.
– Как вы думаете, для чего эти рисунки? – спросила Лили. И, увидев, что он опять не понял, добавила: – Может, эти рисунки как раз и отпирают дверь между мирами. Может, этой вашей Госпоже такие рисунки нравятся больше, чем музыка?
Фрэнк с трудом поднялся на ноги и стал рассматривать стены, как будто видел рисунки впервые. Лили не спешила вставать.
– Будь у меня краски, я бы попробовал порисовать, – сказал Фрэнк.
– Вот ящик, который я нашла, – ответила Лили. – В нем все еще полно красок.
Фрэнк просиял. Схватив Лили за руки, он поцеловал ее прямо в губы, это был страстный, огненный поцелуй; потом он нагнулся и открыл ящик.
– Помню его, помню, – сказал он, перебирая тюбики с красками. – Мы с Майло нашли хорошее местечко и рисовали там, хотя для Майло все места были одинаково хороши. И вот там, в лесу, Майло вдруг засовывает этот ящик между корней какого-то дерева и куда-то идет. Я кричу ему вслед, но он идет, не говоря ни слова и даже не повернув головы, чтобы узнать, иду ли я следом. Так что я быстро пошел за ним, и мы пришли к этой пещере. А потом… потом… – Фрэнк взглянул на Лили. – Не могу с уверенностью сказать, что именно произошло. Мы вошли в пещеру и вдруг в какой-то момент оказались в том, другом мире.
– Значит, Майло не рисовал на стенах?
– Не помню, но наверно, не рисовал. Майло мог создать картину у себя в голове, даже не прикасаясь кистью к холсту. И мог описать эту картину – мазок за мазком – даже спустя годы.
– Я читала об этом в той книжке.
– Хм.
Фрэнк снова стал рассматривать тюбики с красками.
– Это должно быть какое-то особое изображение, – сказал он, обращаясь скорее к себе самому, чем к Лили. – Что-то простое, но чтобы оно могло сказать о человеке и о его чувствах все.
– Как икона, – подсказала Лили, вспомнив слово из другой своей книжки.
Фрэнк согласно кивнул, продолжая перебирать тюбики. Наконец выбрал подходящий цвет – жженую умбру, яркую и насыщенную.
– А потом? – спросила Лили, вспомнив, что говорил ей Яблочный Человек в ее сне. – Скажем, вы найдете нужное изображение. Нарисуете его на стене, и перед вами раскроется дверь. Что вы сделаете?
Фрэнк изумленно посмотрел на нее.
– Как – что? – удивился он. – Войду в нее. Вернусь в другой мир.
– Но зачем? – спросила Лили. – Неужели там настолько лучше, чем здесь?
– Я…
– Если вы уйдете туда, – продолжала Лили, повторяя то, что сказал ей Яблочный Человек, – вы откажетесь от всего, чем могли бы стать здесь.
– Так бывает каждый раз, когда мы меняем свою жизнь, – ответил Фрэнк. – Это все равно что переехать в другой город, хотя переход в другой мир – куда более отчаянный поступок. – Он подумал над своими словами и добавил: – Там не то что лучше, там все по-другому. Я никогда не чувствовал себя здесь так, как почувствовал там. А теперь у меня здесь ничего не осталось, кроме ожога внутри – тоски по Госпоже Леса и по Ее стране, расположенной по другую сторону знакомых мне полей.
– У меня тоже была такая тоска, – призналась Лили, вспомнив, как в детстве она постоянно искала фей.
– Ты даже вообразить не можешь, что там, в другом мире, – продолжал Фрэнк. – От всего исходит внутреннее сияние, иначе не скажешь.
Он замолчал и долго смотрел на Лили.
– Ты тоже могла бы пойти туда, – сказал он наконец. – Могла бы пойти со мной и увидеть все собственными глазами. Тогда бы ты поняла.
Лили покачала головой:
– Я не могу. Я не могу уйти от Тетушки, да еще таким образом, не сказав ни слова. Не могу, ведь она взяла меня к себе, когда я никому не была нужна. Она даже не была моей родственницей, а теперь она – моя семья. – Лили немного помолчала, думая, какие сильные у Фрэнка руки и как крепко он ее поцеловал, и добавила: – А вы могли бы остаться.
На этот раз покачал головой Фрэнк:
– Нет, не могу.
Лили кивнула. Она понимала его. Она и сама хотела бы уйти.
Лили смотрела, как он отвинчивает крышечку с тюбика и выдавливает на ладонь краску, напоминающую длинного червя, как поворачивается к стене, находит место, свободное от рисунков, опускает палец в краску, поднимает руку и вдруг замирает.
– Ну, рисуйте же, – подбадривающе сказала Лили. – Вы же можете.
Она, наверно, не могла бы уйти. Наверно, ей хочется, чтобы и он тоже остался. Но Лили понимала, что раз Фрэнка тянет в волшебную страну, удерживать его не стоит. Это все равно что пытаться приручить дикое животное. Можно его поймать, привязать, заставить остаться с тобой, но его сердце никогда не будет принадлежать тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106