Мне стоило бы тогда остановиться и одуматься – заклятие удалось лишь с пятого раза. Сейчас мне кажется, что с трудом ворочая языком, я сотворил еще какое-то заклинание, форму которого мне уже не вспомнить… Странно, но тогда я начал трезветь. Жидкость обжигала глотку, но мир становился устойчивей. Для пущего результата я плеснул себе на руку самогон и растер кожу за воротом – спирт быстро испарился, окутав меня холодом. Я знал, зачем иду. Я хотел посмотреть в глаза своему страху. Пройдя под аркой, я оказался на кладбище. Где-то закричала птица. Я передразнил ее – она замолчала. Почему-то мне показалось это жутко смешным – я засмеялся, но от хохота у меня прошел мороз по коже. Пройдя где-то два кладбищенских квартала, я присел на цоколь могилы. На ней возвышалась фигура ангела, но в темноте ангел стал черным. На нем дрожали тени, делая памятник будто живым и страшным как химера. В небе с безумной скоростью неслись звезды – я невольно засмотрелся на их танец. Я услышал шаги за спиной.
– Стой, кто идет! – бросил я в темноту. А в ответ услышал:
– Время… Я обернулся – теперь за моей спиной было две фигуры. Два ангела или две химеры. Мы молча сидели втроем: я обелиск, я и тот, кто был за моей спиной. Это была не женщина – и, стало быть не смерть. Ибо было сказано в мемуарах самоубийцы, что у смерти женское лицо. Кто-то в нем видит мать, кто-то видит жену, а кто-то – взгляд, что гасит свет звезд. Но с чего смерти заходить на кладбище – ей здесь нечего делать. Все и так умерли. Но говорится – иногда ищут смерти как спасенья, а самые страшные вещи приходят в мужском облике. На соседней аллее вдруг появился туман – сперва он был легким и полз над землей, потом начал подыматься, клубиться, складываясь в фигуры – их было много. Туман пел – тихо и высоко. Казалось звук шел от земли, от каждой могильной плиты. Может, так поет трава, когда не боится, что ее подслушает человек.
– Что там происходит?
– Сегодня такая ночь, когда покойники хоронят своих мертвецов. Это хорошая ночь…
– Для чего хорошая?
– Сегодня никто не отбрасывает тень и мертвые сравняются с живыми… Даже четыре всадника спешиваются и пьют с теми, кто завтра будет их пищей. Могилы выплевывают своих покойников и они летят по воздуху как птицы. Но тебе-то все равно – птицы никогда не отбрасывают тени.
– Отбрасывают… Ее просто никто не видит. – ответил я. Мы замолчали. Наконец я спросил:
– Скажи мне одну вещь…
– Да, мой друг…
– Кто оплачет последнего покойника? Он ответил не задумываясь:
– Последний бог…
– А если умрут все боги?
– Бог Времени не умрет, пока будет время.
– Время для чего?
– Время вообще. Ибо в начале было время и нет места без времени… Ты не можешь вдохнуть аромат цветка до того, как он распустился.
– Но я могу идти еще до того, как появится дорога…
– Слушай, иди-ка ты спать… Я так заболтался с тобой… До встречи. Что-то зашумело за спиной и меня на мгновение накрыла тень. Когда я обернулся, химера была одна. И я пошел домой. По дороге мой путь пересекся с сотканным из тумана кортежем – я не стал переходить им дорогу и они прошли мимо даже не обратив на меня внимания.

Утром первым делом я постарался убедить себя, что все это приснилось. Но удавалось это с трудом – мысли путались, сталкивались друг с другом. Заклятия к рассвету развеялись, но свет резал глаза – зрачки сходились медленно. Голова не болела, но было довольно плохо. На вино я смотреть не мог, хозяйка предложила кваса, но я попросил кислого молока с черным хлебом. Где-то к полудню я выбрался в город. Главной новостью было то, что рано утром город покинули рыцари. Они снялись тихо, и ушли, оставив в лазарете своего брата по оружию. Потом я пошел в казарму. Там я застал только майора – Шеель ушел опохмеляться в неизвестном направлении. От одного из солдат я узнал, что комендант за вчерашнюю резню приговорил Шееля к двум неделям гауптвахты, с отсрочкой исполнения приговора до окончания войны. Дель Тронд сидел за столом, разложив перед собой карты. Когда я вошел, он взглянул на меня, коротко кивнул и вернулся к своему занятию. Я взял стул и присел рядом.
– Рыцари ушли… – сказал я. Тронд кивнул, вымеряя циркулем расстояние от Сиенны до перевалов.
– А мы когда выступаем? Дороги подсохли, можно…
– Можно… – согласился майор, – но не время… Но время начищать сапоги… Я посмотрел на свои сапоги. Под каблуком прилип небольшой кусок желтой глины – все-таки сегодня ночью я был на кладбище.
– Дже, выдыхай в сторону, – бросил майор, – разит… Мне не оставалось ничего, кроме как встать и уйти. Когда я был в дверях, майор отложил приборы и откинулся на спинку стула:
– Завтра к утру будь готов… День прошел бестолково. Я собрал вещи, вернул книги. Расплатился с хозяйкой, отдал ей остатки вина, оставив себе лишь бутылку. Потом была ночь –я спал плохо, забывшись глубоко за полночь. И входящее солнце разбудило меня. Хотелось полежать еще, может увидеть еще один сон. Но я подумал – спать не время. Пора! К казарме я прибыл к восьми. Но плац был пуст, я подумал, что опоздал, но увидел майора у умывальников. Я спешился и подошел к нему. Он только намылил лицо и собирался бриться. Увидев меня в зеркале, кивнул.
– А где солдаты? – спросил я.
– Спят еще… Я удивился: в фортах играли побудку в четверть седьмого.
– Спят?!?
– А что тут такого? Некоторые люди обладают такой способностью. Я просто подумал, что мы до следующего привала будем в пути полтора дня, и есть смысл ребятам отдохнуть. За два часа, я бы пожалуй, выспался. Я подумал об этом и зевнул. Майор добавил, будто успокаивая меня:
– Часам к десяти тронемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67