У нее были прекрасные длинные волосы. Люди называют, таких девушек блондинками, но я то знал – она была рыжая. Светло рыжая, но рыжая – как и надлежит быть ведьме. Я засмотрелся на нее чуть больше чем допускает приличие и пропустил вопрос. Но она его повторила:
– Говорят, ты умеешь обращаться в ворона. Я отрицательно покачал головой:
– Не в ворона. В любую птицу… Просто предпочитаю ворона. Я подумал, как должны пахнуть ее волосы. Мне захотелось зарыться в них, утонуть в их запахе
– А как тебе это удается. Говорят это заклятие очень сложное. И потому забытое
– Я… я не знаю… Когда я хочу быть птицей, я просто становлюсь ей. Желание… Я не помню, как прошел тот день. Потом мы гуляли в парке, гворили о чем-то – тогда мне это казалось важным, но на следующий день я не помнил ни слова. Когда начало темнеть, мы вернулись в дом. И ближе к ночи двери отцовского кабинета открылись, выпуская двух генералов. Подали карету и гости собрались в дорогу. Отец шел рядом с гостем, заложив руки за спину. Они о чем-то разговаривали – если бы я захотел, я бы услышал о чем они говорят. Но я не хотел – мне было наплевать. И когда перед нами уже была карета, я подумал, что стоит сказать что-то важное. Сказать, не боясь быть смешным:
– Послушай! – сказал я, – Когда тебе будет нужна помощь – позови меня. Даже, если ты не будешь верить, что я приду. Просто крикни в ночь – и я отправлюсь в путь. Пройду небо на своих крыльях. Она улыбнулась и положила руку мне на плечо, а потом скользнула ладонью по предплечью и взяла мою ладонь в свои руки:
– На сильных вороновых крыльях… Они уехали. Та ночь была тяжелой – я пытался заснуть, но ничего не получилось. Ночь скользила, звезды рассыпали сны – но они не спешили мне помочь. Я грыз подушку, пытаясь не дать выйти наружу своему крику. Я пытался понять: почему? Почему она столь недоступна, зачем она так красива, отчего она так хрупка, что я хочу ее защитить. А на следующий день я узнал, что офицерский цензус будет приниматься экстерном – начиналась война…

А в тот день мне захотелось напиться. Давным-давно у меня появилась привычка напиваться в конце недели. Появилась она в училище, когда мы отмечали каждую прожитую неделю: дескать славно, что еще живы… Иногда что-то мешало нам собраться, и постепенно я начал пить в одиночку. Обычно я брал две пинты пива или бутылку вина. Настроение это не улучшало, но на время чувства притуплялись и жизнь не выглядела такой злой. Когда я был пьян, думать о проблемах было трудно – и это было огромным преимуществом. И я отправился в город, чтобы купить себе пару бутылей вина. Была суббота и я хотел отметить еще одну прожитую неделю за стаканчиком. Когда я привязывал лошадь у таверны, меня окликнули:
– Эй, лейтенант… Я обернулся – передо мной стоял комендант. Не знаю, что за дела привели его сюда, но очевидно они были уже закончены – он отвязывал своего коня.
– Как дела, как устроился?
– Спасибо, хорошо. Майор кивнул и посмотрел на небо:
– Хорошая погода, не находишь? Я собрался проехаться в южный форт, может, составишь мне кампанию? Я неопределенно показал рукой в направлении таверны, но майор не дал мен сказать и слова:
– Пустяки, там и пообедаем… Поехали! Я мог бы отказаться, но до вечера было еще много времени, а делать мне было нечего. Я отвязал коня, и мы тронулись. Сначала мы говорили ни о чем. Разговор не клеился – его постоянно прерывали горожане, которые то и дело здоровались с комендантом. Майор обменивался с ними несколькими ничего не значащими фразами. После этого мы пытались вспомнить на чем оборвался наш разговор. И когда мы выехали из города, майор спросил:
– Послушай, а что ты делал на кладбище?
– На каком кладбище… – Не сразу понял я. – заблудился… А как вы узнали?
– Это просто. У тебя на рукаве желтая глина. А здесь чернозем на фут. Насколько мне известно, строительство в городе не ведется. Я, было, подумал, что ты ездил на песчаный карьер, но тут вспомнил, что могилы роют на пол сажени.
– Здорово… Как вам это удается?
– Никак. Просто не брезгую приложить ухо к земле, посмотреть вслед прохожему…
– А что вы еще можете про меня рассказать? Майор пожал плечами:
– Чтобы я тебе не рассказал, ты это уже знаешь. Лучше ты мне что-нибудь расскажи.
– Что?
– Скажем, почему ты ушел из Корпуса Оборотней
– А это откуда?.. Комендант рассмеялся:
– Это есть в твоем личном деле…
– Этого нет в деле!
– Есть. Там написано, что ты две недели состоял в 48-ом отдельном корпусе. Такой части нет на свете. Этим прикрытием пользуются всякие специальные части – корпуса хамелеонов, оборотней, вампиров… Так почему?
– Не я ушел. Меня ушли. Оказался неспособен к ликантропии – не самое сложное заклинание… Мы замолчали. Дорога вилась по склону змеей, вопреки полевому уставу, который предписывал наводить мосты и вести дороги прямо, обеспечивая наикратчайшее расстояние. На вершине холма возвышался сам форт. Мост через пересохший ров был опущен. Один вопрос мучил меня, но я стеснялся его задать, и когда мы проезжали через ворота, я не выдержал:
– Господин майор, – спросил я, – там на кладбище угол выложен юными девицами. Они все умерли в один день. Не скажете, что за день такой был? К тому времени я был почти уверен, что майор знает все на свете, но он меня впервые разочаровал:
– Ума не приложу. Я вообще-то думал, что ты был на солдатском кладбище… Мы въехали во внутренний двор форта. К нам ту же подбежал грум, чтобы забрать лошадей, и громыхая кованными сапогами по лестнице к нам спустился командир этого здания – сухонький гауптман. Я ожидал салюта и рапорта, но вместо этого комендант и командир форта обменялись рукопожатиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67