Поймать юношу стало для Альерга делом чести. И, подозреваю, станет делом жизни, если он дознается до наших с Диком бесед на расстоянии. Стоит ли говорить, что урок, начатый в тюрьме Эльвидека, был продолжен втайне от опекуна. Все школы Лиги не научили бы меня столь многому – разве будет Лига учить защищаться от нее самой?
Почти ежедневная мысленная перекличка создавала иллюзию, что в колпаке, под которым держала меня Лига, появилась трещина. И я просачивалась в нее, как вода – туда, где был Дик.
Закрыв глаза, чтобы не видеть ненавистные стены карцера, я позвала друга: вдруг и он не спит в своем неведомом далеке.
«Дик, ты слышишь?»
Он откликнулся сразу, словно ждал:
«Всегда».
«Дик! Я больше не хочу умирать…»
Сознания коснулся насмешливый голос:
«Боюсь тебя разочаровать, Радона, но ты еще не умирала по-настоящему. Тебе не с чем сравнивать».
Голос прозвучал так явственно, словно мы сидели в одном карцере. Я вскочила с ложа, чуть не свихнув себе шею: низкий свод не позволял вытянуться во весь рост.
Дик аж зашипел, словно тоже набил шишку:
«Тихо, Рона! Еще проломишь нам головы! Ты что, опять в каземате? И когда казнь? Без меня не начинай! Я тут как раз неподалеку от Гарса проезжаю и тоже хочу поглазеть на зрелище».
Неподалеку? Мы два года не виделись. Вечность! Мог бы и предупредить! Телепат, называется…
«Могла бы и заранее предвидеть, – фыркнул Дик. – Кто из нас пифия?»
Как будто не знает, что я поклялась никогда не касаться его судьбы. И не следить за его перемещениями…
«Рона, ты мне еще в Рагоре обещала, что врать не будешь!»
Ну… вру. Поклялась, конечно. Да на вещий роток не накинешь платок. Только в мешок с головой. Или в карцер Храма Истины, отстойник для пророков.
Ни одна уважающая себя пифия не примирилась бы с такой непредсказуемостью, как судьба Дика. Тысячи раз я пыталась проникнуть в его будущее и отступала: его жизнь оказалась непроницаемой. То ли тьма тьмущая, то ли свет слепящий – не понять. Невыносимая жгучая слепота. Каждый раз, когда я пыталась развернуть клубок его жизни, он превращался в зияющую пустоту, словно и не было на свете такого человека, как Дик.
Можно было коснуться друга только здесь и сейчас, если он позволял.
«Дик, а где ты сейчас?»
«Уже у стен города».
«Я тоже хочу подышать свежим воздухом!»
«Э-э… Ну, иди ко мне, пока тебя не казнили!»
И я почуяла, как, слегка пошатываясь от усталости, Дик идет по пыльной дороге к северной заставе. Увидела нежно окрашенное зарей небо над шпилями Гарса, пустынный тракт с щеточкой придорожного репейника. Наблюдала, как поднимается пыль под ногами и как лениво преграждают ему путь двое стражников с сонными лицами – слишком рано, ворота Гарса еще закрыты.
Здесь и сейчас – только так я могла коснуться друга. И никогда – в будущем. И это неведение страшно раздражало.
А если… впасть в транс здесь и сейчас?
«Эй-эй, пифия! Куда? Пусти козу в огород…» – хохотнул Дик, почувствовав мои пророческие потуги.
«Дик, я нечаянно! Не буду больше. Честно!»
Стражники уже что-то спрашивали у Дика. К ним подходили еще двое.
«Слазь с телеги, говорю! Видишь, у меня тут еще гости. Скоро увидимся, Косичка!»
Легкое давление. И мир сразу опустел, сжался, зачерствел, оброс камнем, превратился в каземат Храма Истины, где я то ли отбывала наказание, то ли приходила в себя после вчерашнего пророчества.
В углу зашебуршала мышь. Скоро она умрет, и смерть ее будет серой и полосатой. Я отвела взгляд от грызуна, увлеченно копошащегося в миске: еще не хватало почуять, как кошачьи когти раздирают брюшко, словно мое собственное, как вонзаются в хребет острые клыки…
Без разницы, чьей судьбе внимать: человека или мыши. Боль и ужас не делают различий. Наверное, поэтому мои волосы с детства белые, как у старухи.
Заскрежетал замок. Мышь юркнула в щель между камнями.
Дверь открылась, но тут же закупорилась пухлой пробкой: сам Правитель, бледный, как невыспавшаяся моль, пожаловал дослушать вчерашнее пророчество и высказать претензии, что я оставила его без фаворитки.
Я склонилась было в поклоне, но вдруг мое тело словно вспороло десятком клинков, разодрало жгучей болью. Ну не могут у какого-то паршивого кота быть такие длинные когти! Или это не мышь умирает, а снова я?
– Ди-и-ик! – захрипела я и сама же удивилась: «Почему – Дик?»
Правитель шарахнулся. Пытаясь удержаться на ногах, я вцепилась в его одежду, потянула на себя. Полузадушенный собственным плашом толстяк рухнул.

Из Храма Истины меня выдворили без почестей. С напутствием из уст багрового от гнева толстяка:
– Чтоб я никогда больше не видел здесь эту ведьму! Неужели в Лиге больше нет пророчиц? Пусть пришлют другую! Она меня чуть не убила, олухи!
Тролль непроявленный! Ну, раз так…
– Чуть не убила?! Не огорчайся, Правитель. Уже скоро. Тебя съест за обедом твой собственный сервиз!
Он так и застыл с распахнутым зевом, но я уже мчалась в конюшню: толстяк с душой тролля мог и казнить на месте, без предупреждений.
Никто не мог препятствовать жрице служить Истине, но ссорить Лигу с правителем Гарса из-за моей особы не входило в мои планы, и мне больше ничего не оставалось, как отправиться через весь город в убежище Лиги – древнюю крепость, возвышавшуюся над крутым берегом реки на значительном отдалении от остальных строений.
Но прежде чем из одних стен перебраться в другие, я хотела повидать Дика. Уже изнывала от нетерпения.
«Дик, ты меня слышишь?»
Молчание.
«Дик! Ты где?»
Пустота.
Впервые за два года мой друг не отозвался. Он должен уже давно быть в Гарсе – ворота полчаса как открылись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18