Во-вторых, у нас включен радиотелефон. Мой человек возле заставы подаст условный сигнал.
– Боюсь, что этот шум, Стив, услышат в Хельсинки и Вашингтоне, – проворчал пассажир с заднего сиденья. – Финны не хотят осложнений с русскими, начнут копать, сделают представление нашему посольству, не остановятся и перед тем, чтобы объявить кое-кого персоной нон грата. Могут потянуть ниточку к своим соседям. Те тоже захотят соблюсти невинность. А отдуваться нам с вами, Стив. И вы, Майкл, можете загреметь со своим дипломатическим иммунитетом.
– Мне к этому не привыкать, – усмехнулся тот, кто сидел рядом с водителем. – Только я надеюсь, что наш друг Рутти Лаймесон, как бывший абориген, продумал детали и проведет операцию так, что, по выражению русских, комар носа не подточит.
Поговорку Майкл произнес на русском языке, но все трое знали русский вполне достаточно, чтобы оценить ее соответствие нынешнему моменту.
Стив фыркнул. Это вовсе не означало, что он смеется. Майкл знал особенности характера водителя и, живо повернувшись к нему, спросил:
– Вы чем-то недовольны, Рутти?
– Да, недоволен! – резко ответил Стив. – Сколько раз можно говорить о том, чтобы вы не называли меня этим именем? Рутти Лаймесона больше нет… Не существует! Есть Стив… Я Стив Фергюссон, черт вас побери…
– Перестаньте ссориться, – усталым тоном произнес сидевший сзади джентльмен. – Вы, право, как дети… Майкл, объявляю вам замечание за легкомысленное поведение. А вы, Стив, поберегите вашу вспыльчивость для истинно ратных дел. Я понимаю, что в ваших жилах течет кровь викингов, наверняка среди предков были и воины-берсерки. не знающие в бою инстинкта самосохранения, но сейчас нам этот инстинкт крайне необходим. Когда контрольный срок?
– До полуночи, – ответил Майкл. – По московскому времени…
– Тем более не стоит ссориться. Ведь нам, возможно, сидеть втроем в этой железной коробке несколько часов… Вы уверены в этом человеке, Стив?
– Смел, решителен, по-своему умен. Мосты сжег уже давно. Начисто лишен каких-либо эмоций, разве что патологически ненавидит Советы и русских. Его отца, возглавлявшего отряд «верных братьев», расстреляли как военного преступника за месяц до его рождения.
– Не принес бы он на хвосте чего-либо уголовного. Трудно будет тогда доказывать политический характер акции, ссылаться на права человека, хельсинский Заключительный акт.
– Согласно инструкциям, которые он получил, мистер Сандерс, – официальным тоном принялся докладывать Майкл на английском языке, характерно выговаривая букву «р», – согласно инструкциям наш Лангуст должен угнать тяжелую автомашину, пройти на ней через пограничные посты русских, на большой скорости сбить шлагбаум и выскочить на эту сторону. Затем он бросает машину, добирается до перекрестка, где ждем его мы, случайно оказавшиеся на дороге. Отвозим в убежище, оттуда Стив переправляет Лангуста через кордон. Впрочем, я ведь представил вам, мистер Сандерс, письменную разработку операции.
– Услышать о ней из уст подчиненного еще раз всегда полезно, Майкл. Ну что ж, полагаюсь на вас, мальчики. Только бы этот ваш Лангуст проскочил сюда с чистыми клешнями.
Ни мистер Сандерс, ни его сорокалетние мальчики не знали, что весь день Лангуст не сумел войти в подходящую ситуацию, которая могла бы закончиться угоном тяжелой автомашины, и принял свое решение – убить водителя, чтобы завладеть машиной.

V

День и не думал как будто бы кончаться. Солнце все еще стояло над городом, заливая лучами полноводную Неву, степенно катящую воды к Финскому заливу, и празднично раззолотив устремленные в небо шпили Петропавловской крепости и Адмиралтейства. А было уже восемь часов вечера…
Генерал Третьяков не любил сверхурочных совещаний, он полагал, что надо укладываться в рабочее время, если, конечно, не произошло ничего экстраординарного. Лев Михайлович был за плановые методы работы в контрразведке, хотя и считался великим мастером импровизации, проявившим склонность к парадоксальным приемам еще в молодые годы, когда начинал службу во фронтовом «Смерше». И в этот последний день недели генерал надеялся закончить совещание до конца официального срока дневной службы, начав его в семнадцать ноль-ноль. Обычно часа хватало на обсуждение даже самых сложных вопросов. Но в этот раз не получилось… Лев Михайлович отпустил сотрудников только в половине восьмого.
Майор Колмаков позвонил жене, что будет дома в девять. Выйдя из здания управления на Литейный проспект, он прошел переулком, свернул направо и по улице Фурманова, бывшей Гагаринской, спустился к реке – ему хотелось пройтись по Невской набережной и осмыслить услышанное им сегодня.
– Активность новой резидентуры, обосновавшейся в городе Ухгуилласуне, не просто подозрительна, – сказал генерал Третьяков, – она предвещает развертывание серьезной операции, или даже серии операций, направленных против наших интересов. Более того, мне представляется вполне возможным, что именно этому разведывательному подразделению подчинены старые резидентуры, которые выявлены нами в Скандинавии за последние годы. Заокеанских политиков серьезно беспокоят относительно миролюбивые тенденции правительств стран Северной Европы, движение за объявление этой зоны безъядерной. Они исходят из принципа, что «дурной» пример заразителен. Из четырех скандинавских стран только две пристегнуты к военной и политической колеснице Северо-Атлантического Союза. Швеция соблюдает традиционный нейтралитет, с Финляндией у нас ровные добрососедские отношения, как это и предусмотрено Договором сорок восьмого года о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23