Он обменивался с ним лишь натянутыми вежливыми фразами, почти снисходительными, что вполне устраивало Гордона; личность Корнелла его не привлекала. Однако впервые Корнелл, казалось, заинтересовался им.
– Мне очень жаль... – повторил Гордон с потерянным видом, который был одной из его привлекательных черт и который быстро разжалобил Дороти. – Я должен был повидать двоюродного брата, он был в Париже только утром...
– Успокойся, бэби, – сказала она с хриплым смешком. – Мой пилот немного говорил по-английски. Еще немного, и он включил бы меня в список своих жертв. Он просто очаровашка! А тут он заплатил по счету. У "Фуке"!
– Где Дженни? – внезапно спросил Мэнни.
– Не знаю, – ответил Гордон. – Я несколько раз пытался позвонить ей... И все напрасно.
Каждый из них вел довольно независимую жизнь, но на этот раз его не покидало чувство обеспокоенности.
– А не сегодня она репетирует с Белькиром? – спросил Мэнни.
– Нет, обычно она не репетирует по понедельникам.
– А как их балет для семи участников, дело движется? – спросила в свою очередь Дороти.
– Да, движется...
– Мне говорили, что Белькир с Дженни составляют прекрасную пару, – сказала Дороти.
– Да, пару женщин, – добавил Мэнни с сарказмом. – Надо признать, что у Билли хороший вкус.
Как если бы он только и ждал этих слов, Билли появился на углу улицы в компании Эрика.
– Уж этот-то во всяком случае совершенно не похож на женщину, – прошептала Дороти. – Где он его откопал?
– Я не знаю, – ответил Мэнни. – Просто человек, который стремится сниматься в кино. Чтобы добиться этого, он сделает, что угодно, даже будет спать с Билли!
Когда Эрик не позировал в качестве презрительного ковбоя, его взгляд выражал холодную жестокость. Этому взгляду не хватало лишь немного изощренности, чтобы стать воплощением разврата.
Билли без ложного стыда открыто разгуливал со своими котятками, но требовал, чтобы они держались в сторонке, когда он встречал знакомых. На вечеринках они усаживались где-нибудь в уголке, как послушные дети, внимательно наблюдая за своим хозяином. Когда он шел в кафе или ресторан, то его спутники заходили в заведение по соседству, где и ждали его. Будучи взбалмошным, Билли иногда покидал собравшихся, чтобы присоединиться к своим спутникам. Иногда он не возвращался.
– Я присоединюсь к вам у Хейнса, идет? – бросил им Вилли на ходу.
Хейнс, чернокожий актер, неизменно носил тенниску, а его многословное радушие было так же хорошо известно, как его жареный бараний бок и мясо по-чилийски. На улице Клозель у него был американский ресторан, самый модный в Париже.
Билли с Эриком свернул на улицу Сэн-Бенуа, конечно, чтобы зайти в "Монтану", завсегдатаем которой он был.
Мэнни снова заказал выпивку.
– Ты пообедаешь с нами? – спросил он Гордона.
– Я думаю, что вернусь домой...
– Я не представляю, что ты будешь делать дома, если Дженни там нет... Старик, оставайся лучше с нами!
– Я пойду позвоню еще раз.
Гордон выпил стакан, который ему только что принесли, и поднялся. Лицо Дороти, улыбавшейся ему, показалось ему нечетким, как бы окутанным вуалью.
Корнелл посмотрел вслед Гордону, который направился к телефонной кабинке.
Как раз тогда, когда Гордон проходил мимо одного из столиков, какая-то женщина, смеясь, расставила руки, и Гордон не смог избежать столкновения. К несчастью, у нее в руке был бокал вина, содержимое которого вылилось на ее кремовую юбку. Женщина возмущенно закричала, в то время как Гордон рассыпался в извинениях, которые, к сожалению, не могли ее утешить.
Внезапно Гордон смертельно побледнел, на лице его выступил пот. Он видел на юбке лишь пятно крови. Кровь растекалась по ткани и медленно капала на пол.
Раньше, чем обычно в его втором состоянии, он понял, что падает.

* * *

Гордону послышался звонок телефона, но, может быть, это у него звенело в ушах: как будто какое-то насекомое копошилось в его голове, упрямо и неустанно наталкиваясь на перегородки черепа.
Гордон попробовал пошевелиться, открыть глаза, но тело не повиновалось ему. Он был весь в поту. Намокшая одежда досаждала ему, как будто ему смазали кожу клеем. Итак, он спал одетым, или, вернее, не спал, а как инертная и бессознательная масса, погрузился в то, что называл своим несовершенным королевством. Своим адом, мог бы он сказать сейчас.
Сквозь голубые шторы проникали солнечные лучи, которые, согревая неподвижный воздух, превращали спальню в теплицу.
"Дженни будет довольна, – подумал он. – Наконец-то в Париже хорошая погода". Его рука поднялась, чтобы встретить тело Дженни, но ощутила лишь пустые и скользкие простыни. Он подумал, что заснул не дома, а, возможно, у Мэнни. В его состоянии он никогда не смог бы вернуться домой самостоятельно.
Однако он действительно слышал телефонный звонок. Он и не думал отвечать. С пересохшим горлом, со слипшимися губами, он не мог произнести ни звука. Даже не мог застонать. Он попытался сначала приоткрыть глаза, но их окутал красный туман.
Настойчивость телефона вывела его из оцепенения. Он протянул руку. Если он вдруг находится дома, то должен сейчас найти трубку справа, на ночном столике.
Острая боль пронзила его плечо, как если бы оно было вывихнуто. Он взял трубку.
– Гордон?
Совершенно очевидно, что он лежал у Мэнни, так как именно его голос звучал на другом конце провода, немного охрипший, с неистребимым нью-йоркским акцентом.
– Ну, как ты, получше?
– Почему ты звонишь мне так рано? – почти беззвучно пробурчал Гордон.
– Рано? Ты знаешь, что уже полдень?
– Должно быть, я поздно лег спать...
– В пять часов утра! Я это точно знаю, так как сам доставил тебя домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52