— Этак ты скоро совсем запутаешься, — сказала я ему.
— Я сумею расквитаться со всеми долгами, если ты согласишься на одно маленькое дельце, которое я хочу тебе предложить, — ответил он с лучезарной улыбкой, точно владелец ломбарда, дающий взаймы под заклад и уверенный, что всегда вернет свое. — Разделаюсь одним махом! И еще тебе отдам часть прибыли. Остановка только за деньгами, за свободными деньгами, которые бывают у меня так редко и задерживаются так недолго.
Он посмотрел на меня вопрошающе и, схватив себя двумя пальцами за нижнюю губу, оттянул ее, словно она была резиновая. Затем он принялся гримасничать и жевать собственные губы, как бы подражая одному из наших известных актеров, увидев которого я перестала удивляться тому, что Дарвин превратил Адама в обезьяну.
— В данный момент у меня нет охоты браться за новые дела, — ответила я устало. — Со дня на день может разразиться вторая мировая война…
— Вот именно, именно поэтому! — перебил он меня возбужденно. — Все надо уладить как можно скорее. Прости, не перебивай, хоть я и перебил тебя, но дело это действительно очень спешное. Я узнал, что городские власти решили продать все шестнадцать автобусов ПУГХ тому, кто предложит наибольшую цену.
— Что же мы будем с ними делать?
— Купим их!
— Я не вложу в это предприятие ни одного пенни.
Энсио глубоко вздохнул, запасаясь терпением.
— Дорогая Минна, выслушай хотя бы! Автобусы совсем новенькие, а я мог бы купить их по цене металлолома.
— А дальше?
— Мы их демонтируем, снимаем то самое, известное тебе оборудование, и сразу же продадим его индивидуальным застройщикам, самостоятельно возводящим домики в пригородах. Продадим с аукциона. Затем мы живо обратим автобусы в новую веру и снова продадим их. Я подсчитал, что вся эта процедура займет три недели. Ну как, согласна?
Он почти умолял — и я согласилась. Мне казались весьма сомнительными хлопоты моего сподвижника, хотя я знала, что у него в отношении денег прирожденный нюх и к тому же имеются отлично развитые хватательные способности. Я финансировала его предприятие, чувствуя себя жертвовательницей. Каково же было мое смущение, когда он через две недели явился в контору, весело напевая (вино ведь молчит, только пока закупорено в бутылке), и прямо ворвался в мой кабинет. Я не могла выговорить ничего, кроме односложного вопроса:
— Ну?
Продолжая напевать, он открыл портфель, выложил передо мною на стол пачку денег — сумму, которую брал у меня взаймы, — и спросил:
— Как насчет процентов?
— Можешь оставить их себе!
— Отлично. А вот твоя доля прибыли.
Он передал мне сто тысяч марок и как бы между прочим сообщил, что расплатился со всеми долгами. Я вновь начала сомневаться в его честности и потребовала объяснений. Поскольку голая правда всегда чувствует себя как-то неловко и потому старается немножко принарядиться и подгримироваться, он тоже слегка приукрасил рассказ о своей отнюдь не поэтической деятельности, хотя мог бы все изложить гораздо короче и проще. Он купил у города шестнадцать автобусов ПУ оптом, по баснословно низкой цене. Распродав индивидуальным застройщикам снятые с автобусов раковины и унитазы, он вернул свои затраты. Потом он сбыл в разные мастерские и учреждения все оборудование, запасные части, инвентарь и на вырученные деньги снова оснастил машины, но теперь уже совершенно для других надобностей. А именно: он продал их армии как походные лазареты и машины для перевозки раненых. Продал всем на удивление по очень приличной цене. Такова была окончательная судьба знаменитых автофургонов ПУ. Очень жаль, что Энсио Хююпия был лишен политического честолюбия. Если бы ему достался пост министра финансов или министра торговли и промышленности, он мог бы оказать своему отечеству вовеки незабываемые услуги. Но он был, к сожалению, одной из тех скромных натур, которые застенчиво собирают добро в свой собственный амбар и нисколько не заботятся об известности.
На свете есть много людей, о жизни и деятельности которых ничего не известно, однако в этом виновата не только пассивность сплетников.
Глава седьмая
РЕВАНШ
И вот наконец наступил день, когда я смогла удовлетворить годами мучившую меня жажду мести. Уверенная в победе, я вошла в контору «ПОТС и Кo». Меня сопровождал юрист моей фирмы Энсио Хююпия, он нес тяжелый чемодан и портфель. Старший вахтер сильно постарел: от его седых волос остался лишь реденький пух, сквозь который просвечивала крышка черепа. Хотя альманах его жизни был уже украшен листьями поздней осени и хотя он переступил порог пенсионного возраста целых шесть лет назад, он все еще был в состоянии кланяться посетителям и поклоняться своим директорам. Наше появление в прихожей «ПОТС и Кo» привело старика в сильнейшее замешательство.
— Пожалуйста, доложите о нас директору Свину, — сказал мой юрист деревянным голосом.
Воображение старика забило барабанную дробь, и он попытался увернуться от опасности.
— Совершенно невозможно… То есть, простите, не можете ли вы прийти немного позже?
— Нет, не можем, — сухо прозвучал ответ Энсио Хююпия. — Мы уже пришли.
Верный слуга Сеппо Свина обладал тонким чутьем и был хитрым следопытом душ человеческих. Он теперь выискивал любые отговорки, стараясь повернуть нас обратно к выходу. Энсио взглянул на меня, ожидая быстрого ответа. Я не могла отступать. Мне нужно было наконец поставить точки над «и». Совесть моя больше не желала одобрять жесткие, закоснелые принципы, согласно которым лишь добродетель, жалость и незапятнанная честь — вот все, что может быть хорошего в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71