неужели у них больше, чем у меня?
СЕРГЕЕВ. Намного.
БЕССМЕРТНЫЙ. В таком случае можете на меня положиться: я не буду мешать. Но тем не менее мне хотелось бы быть в курсе событий. Все-таки скучно.
СЕРГЕЕВ. (Мрачно). Развлечение я вам гарантирую. С избытком. И ждать недолго - всего несколько часов.
БЕССМЕРТНЫЙ. Значит, у некоторых за 1000?
СЕРГЕЕВ. Даже Лидия Степановна не может точно определить... Все-таки осторожней - без контактов. И в то же время на вашу помощь я рассчитываю. Ваш пример - лучшее лекарство. Может быть, единственное для них.
БЕССМЕРТНЫЙ. На меня можете положиться. Вы же помните, как я работал с тем, который с опытной установки. Он надеялся жить здесь со мной, и если бы не поврежденный пищевод... Кстати, вы обратили внимание на информацию в последнем вестнике - американский профессор Кайл сообщил, что пересадка костного мозга помогает и при повреждении пищевого тракта, мол, восстанавливаются капилляры и так далее... Информация не совсем квалифицированно написана, но об этом самом Кайле я читал уже седьмой раз. Головастый, видно, мужик! Молодой, ему еще сорока нет, а провел серию операций по пересадке, и все удачные. Между прочим, миллионер. А вы сколько таких операций сделали?
СЕРГЕЕВ. Десятка три. Но, к сожалению, далеко не все удачные. А Кайл действительно хороший хирург.
БЕССМЕРТНЫЙ. Наша Лидия Степановна, наверное, давно бы уже миллиардершей была! У нее 162 операции... Живет в двухкомнатной квартире блочного дома, Лев Иванович. И я уже четвертый раз намекаю вам, то пора позаботиться.
СЕРГЕЕВ. Она не обращается. Одна живет, ей не нужно.
БЕССМЕРТНЫЙ. В блочном доме, Лев Иванович, зимой холодно, летом жарко. А должно быть наоборот. Поэтому Лидия Степановна очень часто ночует здесь, а вам, как руководителю, выгодно, чтобы она пропадала на работе. Но это несправедливо, поэтому я...
Из бокса N4 выходит Вера.
СЕРГЕЕВ. Ну что там?
ВЕРА. (Читает). Пульс чуть завышен. Давление почти норма. Легкая сердечная аритмия. Жалоб нет. Мне кажется, вы ошиблись...
СЕРГЕЕВ. Я - мог, но не профессор Птицына. Она осматривала вашего пациента.
БЕССМЕРТНЫЙ. (Вере). Легкое недомогание - это как раз и самое опасное!
ВЕРА. Мне нужно к нему идти?
СЕРГЕЕВ. Без необходимости вам в боксах делать нечего...
БЕССМЕРТНЫЙ. Не забывайте, что каждый из них излучает...
СЕРГЕЕВ. (Перебивает). Не пугайте... (Вере) особой опасности нет, фон небольшой, однако, в боксы заходите по вызову. Вся информация будет выведена на пульт...
Из бокса N8 выходит Анна Петровна и сотрудники,
один несет пакет с одеждой.
АННА ПЕТРОВНА. Уснул. Люба немного побудет с ним.
ВЕРА. Но там же радиация!
АННА ПЕТРОВНА. Девочка, здесь радиация везде.
СЕРГЕЕВ. Можно включать пульт.
АННА ПЕТРОВНА. Он уже работает. Я только не подняла ширму. Сейчас...
Подходят к столу дежурного. Ширма медленно поднимается вверх.
Пульт управления боксами. Синие, зеленые, голубые лампочки
показывают о состоянии больного - сюда выводится вся информация
из боксов. Красные лампы не горят. Они вспыхивают лишь в
крайнем случае...
АННА ПЕТРОВНА. (Смотрит на пульт). Радиационная обстановка в восьмом боксе повышена незначительно. В пределах наших медицинских норм. (Вере) и, пожалуйста, без эмоций - я же просила вас...
Входит Птицына.
ПТИЦЫНА. Но почему же без эмоций? Улыбайтесь, дочки... Плачьте, но улыбайтесь.
СЕРГЕЕВ. Наконец-то. Ну, как там?
ПТИЦЫНА. Наших около пятидесяти. Я взяла самых тяжелых и прокурора.
АННА ПЕТРОВНА. А его-то зачем?
ПТИЦЫНА. Попросился. Ему сейчас больше всех надо...
Входит Прокурор.
ПРОКУРОР. У меня простое, но очень важное дело. Нужны объяснительные записки. От каждого, кто может писать. Как, где был, что делал. Особенно в первые минуты аварии.
СЕРГЕЕВ. Я распоряжусь.
ПРОКУРОР. И поподробнее, пожалуйста. Ведь с каждым не смогу переговорить.
СЕРГЕЕВ. Сделаем.
ПРОКУРОР. Я завтра зайду. Тороплюсь. Мне еще в двух клиниках надо побывать.
СЕРГЕЕВ. До завтра. Все сделаем.
БЕССМЕРТНЫЙ (выглядывает). Вы считаете, что диверсия?
ПРОКУРОР. Все возможно... До свидания. (Уходит).
БЕССМЕРТНЫЙ. Лидия Степановна, я приветствую вас.
ПТИЦЫНА. Рада видеть тебя, малыш, в добром здравии. Ты уж прости меня, старуху, три дня не могла к тебе заглянуть, а потом вот улететь пришлось... Беда-то сам видишь, какая стряслась... Большая беда.
БЕССМЕРТНЫЙ. Я не в обиде. Чуть освободитесь, заглядывайте, буду ждать. Переговорить надо... А тяжелых-то многовато...
ПТИЦЫНА. Большая беда, большая. Такой и не видывала. А ведь с самого начала. С Курчатовым еще, с Щелкиным... Со всеми. Не верится даже, что такая беда... Идут сынки...
Входят Велосипедист, тетя Клава, Пожарный,
Дозиметрист, Оператор, Физик. Оглядываются.
ВЕЛОСИПЕДИСТ. Сюда, что ли? Ишь ты, душевых понастроили... А кормежка-то ничего будет?
ПТИЦЫНА. Кормежка, сынок, хорошая. А пока по нумерам расселяйтесь. В те, что свободны.
ВЕЛОСИПЕДИСТ. Хотель... лучше "Хилтона".
СЕРГЕЕВ. Эрудицию свою потом продемонстрируете, а сейчас переодеваться!
Пациенты расходятся по боксам.
ПТИЦЫНА. И всем успокаивающее. Пусть поспят немного. И поаккуратнее, дочки, помягче и поласковей - им еще боли-то хватит...
Вера, Надежда и Любовь вместе с Анной Петровной переходят из
бокса в бокс. Сотрудники института выносят мешки с одеждой.
Птицына устало опускается в кресло.
СЕРГЕЕВ. Лидия Степановна, вы уж меня извините. В вашем возрасте и такие перелеты, нагрузки, но распоряжение пришло сверху - обязательно вас просили...
ПТИЦЫНА. И правильно просили!.. Медиков-то много туда понаехало, а растерялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20