Экспедиция заняла много времени и стоила ему одного стекла пенсне, разбитого вследствие многих падений. Тем не менее ему удалось добраться до школы. Мертвецки пьяный, он, не раздеваясь, рухнул на кровать и тотчас заснул.
В этот поздний час во всём Клошмерле светился только один огонёк. Это был огонёк в окошке аптекаря Пуальфара, который с наслаждением предавался обильным рыданиям. Чужая радость всегда была прекрасным стимулом для его слёз.

6
ГАЛЛЮЦИНАЦИИ ЖЮСТИНЫ ПЮТЕ

В истории с писсуаром Бартелеми Пьешю поставил на карту свою репутацию. И он был немного обеспокоен. Стоило горожанам пренебречь этим маленьким сооружением, – и его инициатива не достигла бы цели на предстоящих выборах. Но комбинации Пьешю пользовались благосклонностью всех местных богов и особенно Бахуса, который уже несколько веков назад нашёл прибежище в Божоле, Маконе и Бургундии.
В тот год весна пришла намного раньше, чем обычно. Она была на редкость тёплой и благоуханной. Горожане ходили в рубашках, взмокших на груди и спине. С мая месяца все уже начали пить летними темпами, необычайно интенсивными в Клошмерле. Бледные и слабосильные выпивохи больших городов не имеют об этих темпах ни малейшего представления. Неуёмная жажда приводила к напряжённой работе почек, и разбухшие мочевые пузыри требовали частых опорожнений. Благодаря близости гостиницы Торбайона писсуар приобрёл большую популярность. Конечно, пьющий люд вполне мог удовлетворять свою нужду во дворе гостиницы, но это место было слишком тёмным, зловонным, запущенным и совсем невесёлым. Там вы чувствовали себя как в карцере, действовать приходилось вслепую и всегда с ущербом для своих ботинок. А между тем пересечь улицу было так просто. К тому же второй способ имел ряд преимуществ: во-первых, можно было поразмять ноги, во-вторых, получить удовольствие от новизны и, в третьих, воспользовавшись случаем, по пути взглянуть на Жюдит Туминьон, на которую всегда приятно было посмотреть, ибо прелесть её тешила воображение.
И, наконец, писсуар был двухместным. Туда обычно отправлялись попарно, что давало возможность приятным образом совмещать разговор с делом. От этого в равной степени выигрывало то и другое, – и человек испытывал два наслаждения сразу. Мужчине, который много и со знанием дела пил и точно так же мочился, было приятно сознавать, что он может испытывать купно с другом два великих удовольствия: пить сколько влезет и изливаться до последней капли. (Удовольствие усугублялось оттого, что этим занятием можно было заниматься не торопясь, в прохладном месте, которое хорошо проветривалось и круглые сутки обильно омывалось водой.) Эти неприхотливые радости недоступны жителям большого города, вовлечённым в безжалостную суету. А в Клошмерле эти игры сохранили всю свою прелесть. И жители городка ценили их так высоко, что каждый раз, когда Пьешю проходил мимо своего строения (а он это делал довольно часто, желая убедиться, что оно не пустует), мужчины его возраста выражали ему из-за стенки своё полное удовлетворение.
– За твоё здоровье, Бартелеми! – кричали они.
– Ну, как там дела? – спрашивал мэр, приближаясь.
– Твоими молитвами, Бартелеми. Льётся, как у двадцатилетнего! – отвечал ему один.
– Твой щиток – гладенький, как милашкина ляжка. Хочешь не хочешь, а рука к ширинке сама тянется, – говорил другой.
Благодушные словечки такого рода всегда сопровождают утехи зрелых людей. Пожилые люди знают, что комментарии составляют самую длительную часть удовольствия и что приходит возраст, когда они могут заменить подвиги и утехи.
Не меньшим успехом пользовался писсуар у молодёжи, но причины для этого были иные. Монумент был воздвигнут в самом центре Клошмерля, в точке, где соединялись верхняя и нижняя части городка. Он соседствовал с церковью, гостиницей и «Галери божолез» – заветными местами, привлекающими всеобщее внимание. Эта часть городка, казалось, была специально предназначена для встреч. Городских парней сюда привлекало то обстоятельство, что по «Аллее монахов» в ризницу городской церкви обычно проходили чада Святой Марии. К тому же в мае они ежевечерне ходили молиться о спасении своих душ. На застенчивых дщерей Святой Марии, свеженьких и уже полногрудых, было приятно смотреть. Наибольшим успехом пользовались Роза Бивак, Люлю Монтийе, Мари-Луиза Ришон и Туанетта Мафиг. Молодые парни при каждом удобном случае норовили толкнуть их плечом. При этом они краснели не меньше, чем девчонки, и вели себя грубо, желая проявить нежность. Ребята, когда они ходили табуном, всячески пытались хорохориться, так же как дочери Святой Марии старались на людях выглядеть невероятно целомудренными, хотя в глубине души они отлично знали, чего хотят. Девицы совсем не собирались плесневеть в обществе добродетельных недотрог. Парни внушали им неясное волнение, и дочери Святой Марии очень хотели бы вызывать в мальчишках такое же чувство (впрочем, эти кривляки нисколько не сомневались в успехе). Когда они ходили группами, им легко было встречать во всеоружии щеголеватых городских юнцов. Они проходили мимо, небрежно держась за руки, вихляясь, с лукавой улыбкой на устах, чувствуя на своих бёдрах опаляющие взгляды. А потом они приносили под тёмные своды церкви воспоминание о мальчишечьем лице и голосе, нежный тембр которого вливался в благозвучные церковные песнопения. Эти грубоватые встречи и неумелые признания подготовляли появление новой поросли в Клошмерле.
Между тем двух мест у «щитка Пьешю» было явно недостаточно, если три или четыре мочевых пузыря требовали своего одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116