Любые предлоги, включая интимные недомогания, были приемлемы для того, чтобы привлечь внимание вдовца к несправедливо презираемому телу, которое могло бы ещё приносить некую пользу. Всё это направило поиски по определённому руслу.
Было установлено, что сам Пуальфар с предыдущего вечера не подавал ни малейших признаков жизни. Его помощник давно уже привык к неожиданным отлучкам своего странного господина. Поэтому его нисколько не обеспокоило исчезновение хозяина. Он преспокойно запер в обычное время аптеку, которой привык управлять один. Совпадение этих двух исчезновений придавало отсутствию аптекаря совершенно иной смысл. Помощник отлично помнил, что к его хозяину накануне действительно заходила Клементина Шавень, но не мог припомнить, чтобы она выходила обратно. Его попросили подняться в квартиру Пуальфара, расположенную над магазином. Вскоре он спустился и позвал женщин.
– Идите сюда, – сказал он, – тут происходит что-то непонятное…
В коридоре сильно пахло воском и ладаном. Когда они постучали, за дверью послышалась какая-то возня. Затем раздался свирепый голос – изменившийся голос аптекаря Пуальфара:
– Убирайтесь вон, гробовщики сатаны!
За этими словами, наводящими на грустные размышления, последовал взрыв пронзительного хохота, тем более подозрительного, что до сих пор никто из клошмерлян никогда не слыхал, как смеётся аптекарь. Помощник постучал снова:
– Господин Пуальфар, это я – Базеф!
– Базеф умер! – ответили ему из-за двери. – Все умерли. На земле остались одни гробовщики сатаны!
– Вы не видели Клементину Шавень, господин Пуальфар?
– Она умерла. Умерла, умерла, умерла!
И снова – взрыв ужасного смеха. Дверь оставалась закрытой. Воцарилось молчание. В смятении все спустились в аптеку, чтобы обсудить всё, что услышали. Увидев проходившего мимо Босолея, они позвали его в аптеку и изложили суть дела.
– В таком разе нужно позвать Кюдуана! – заявил Босолей.
Отправились в жандармерию за бригадиром и заодно пошли за слесарем. По лестнице поднимались на цыпочках, чтобы выломать дверь неожиданно. Дверь легко уступила, и собравшиеся узрели довольно странную картину. Ставни были закрыты, шторы опущены, комната погружена в потёмки, но в этом сумраке светились восковые свечи, поставленные вокруг кровати, а в массивных чашах потрескивали благоуханные курения. У подножия кровати в позе безысходной печали застыл Пуальфар – он стоял на коленях, обхватив голову руками. На кровати неподвижно лежала Клементина Шавень. Любопытные появились так внезапно, что аптекарь не успел опомниться. Он поднялся и, призывая вошедших к молчанию, с нежностью проговорил:
– Тише! Она мертва! Мертва, мертва, мертва! Я её оплакиваю. Я не расстанусь с ней никогда.
– Но если она мертва, – заметил Кюдуан, – нельзя же оставлять её здесь.
Лицо Пуальфара осветилось хитрой улыбкой.
– Я её набальзамирую, мои дорогие, и положу за стекло на витрину.
Базеф попытался вернуть своего хозяина к действительности, напомнив ему о профессиональном долге:
– Господин Пуальфар, одна клиентка попросила у меня рвотный корень. Куда вы его положили?
Аптекарь поглядел на своего помощника с величайшей жалостью во взгляде.
– Лживый дурачок! – просто прошептал он.
Внезапно он пришёл в бешенство, схватил одну из свечей и бросился к изумлённым пришельцам. С горящим светильником в руке он казался причудливым архангелом, архангелом в ермолке с кисточкой.
– Назад, подлые святотатцы! Назад, гробовщики сатаны, назад, оборотни!
– Ясное дело, он спятил! – промолвил рассудительный Босолей.
Они набросились на несчастного Пуальфара, который яростно отбивался, испуская вопли:
– Моя возлюбленная мертва! Мертва, мертва, мертва!
Ему связали руки и ноги и перенесли на первый этаж. Несколько человек побежали за доктором Мураем для бедной Клементины Шавень.
Старая дева была жива. Доктор Мурай сразу же установил, что она была погружена в глубокий сон, вызванный наркотическими средствами.
– Если бы я знал, какими… – бормотал доктор над её безжизненным телом.
Осмотрев комнату, он обнаружил на круглом столике две чашки и заставил Базефа исследовать их содержимое. Анализ обнаружил огромную дозу снотворного. Проверив наличность маленького стенного шкафа, куда Пуальфар запирал всевозможные яды, было нетрудно установить, что же именно выпила Клементина Шавень. Мурай немедленно принял соответствующие меры.
Старая дева очнулась в незнакомой комнате, окружённая встревоженными женщинами, которые были чрезвычайно заинтересованы всей этой историей и нетерпеливо ожидали возможных разоблачений.
– Где я? – жалобно вопросила жертва.
– Вы ничего не помните?
– Ничего.
– Может быть, это и к лучшему… – ехидно процедила одна из присутствующих.
Это замечание принадлежало Жюстине Пюте, которая примчалась одной из первых. Обернувшись к соседям, она добавила:
– Провести целую ночь с этим сумасшедшим… Страшно подумать о том, что тут могло произойти!
Читатель, уже достаточно осведомлённый об извращённых наклонностях Пуальфара, понимает, что с Клементиной Шавень не произошло ничего непоправимого. Но положение старой девы было весьма двусмысленным. Четырнадцать часов подряд она провела в абсолютном беспамятстве и впоследствии так ничего и не узнала о своём физиологическом состоянии. Ей следовало бы обратиться за консультацией к доктору Мураю. Но, опасаясь наихудшего, она не решилась на такую экспертизу. Семь лет спустя она умерла от операции, так и не установив наверняка своё право именоваться девственницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116