Посредине виднеется старинный, на три четверти разрушенный дом, одно из последних зданий в городке. На первом этаже этого домика, примыкающего к церкви, находится ризница, где кюре Поносе собирает «дочерей Пресвятой Марии» и преподаёт им катехизис. На втором этаже, в двух крошечных комнатках, обитает некая Жюстина Пюте, старая дева лет сорока, слывущая самой ревностной прихожанкой в Клошмерле. Близость к святому месту благоприятствует её долгим бдениям перед алтарём, который она украшает свежими цветами, не желая уступить эту обязанность никому другому. Из окна своей комнаты она может наблюдать, как верующие идут через «Тупик монахов» на исповедь и как кюре Поносс по многу раз на день заходит в ризницу. Этот надзор чрезвычайно занимает благочестивую особу, резко осуждающую нравы Клошмерля.
Именно здесь, в начале «Тупика монахов», и собирался Бартелеми Пьешю соорудить свой писсуар, и выбор места, столь близкого от церкви, крайне удивил Тафарделя. Сомнительно, чтобы мэр специально к этому стремился, – он просто не мог найти в центре другого свободного места. Такового не существовало, но, честно говоря, Пьешю был даже рад этому обстоятельству. Приятно было сознавать, что его инициатива приобрела характер вызова. И вот почему.
В последнее время завистливый Жюль Ларудель возводил на мэра напраслину в кулуарах и вёл против него активную кампанию в самом Совете, обвиняя Пьешю в опасной снисходительности к Церкви. И, словно подтверждая эти обвинения, кюре Поносс, подученный баронессой де Куртебиш, подлинной хозяйкой прихода, публично обронил неосторожную фразу, назвав мэра «превосходным человеком», который не станет обижать Церковь, несмотря на свою политическую платформу. При этом он добавил, что от мэра можно добиться чего угодно. Пусть бы так думали в замке, приходе, а благодаря им, и в епископстве – это было бы великолепно. Пьешю не пренебрегал никакими связями, считая, что все они в один прекрасный день ему пригодятся и помогут в той или иной степени его возвышению, которое он терпеливо подготовлял. Но этот «похвальный лист», так неуклюже выданный Церковью, стал оружием в руках его врагов, чем и не преминул воспользоваться желчный Ларудель в своих выступлениях перед Комитетом и муниципальными советниками из оппозиции. Называя про себя старым олухом кюре Поносса, создававшего ему предвыборные осложнения, мэр принял решение в открытую выступить против него. Пьешю вовремя замыслил строительство писсуара. Он рассмотрел эту идею со всех сторон и нашёл, что она превосходна, во всех смыслах выгодна и не слишком сильно его скомпрометирует, – он любил такого рода идеи. Сооружение писсуара по соседству с церковью не понравится приходу, и именно по этой причине муниципалитет с лёгкостью примет проект, закрыв глаза на затраты. Полтора месяца обдумывал он свой план и пришёл к заключению, что постройка сего гигиенического павильона в центре Клошмерля может стать важной вехой на пути, ведущем к осуществлению его великих замыслов. Тогда-то он и решил познакомить со своим проектом Тафарделя и стравить обоих болванов – учителя и кюре. Он же на расстоянии станет руководить всей игрой, словно в крепости, укрывшись в своей мэрии, подобно тому как баронесса де Куртебиш в другом лагере будет вести её с высоты своего замка. Разговор с Тафарделем стал первым проявлением сельского макиавеллизма, который не доверяет случайностям и действует окольными путями.
Скоро на сцену выйдет множество горожан, забушуют новые страсти, возникнут новые распри. Но скажем уже теперь: и «Тупик монахов», озираемый Жюстиной Пюте, которая денно и нощно стоит на своём посту у окна, укрывшись за занавеской, и писсуар, сооружение коего скоро будет предпринято, и удвоенная энергия Тафарделя, алчущего увидеть, как, наконец, расцветут в его петлице вожделенные пальмы, и далеко идущие замыслы Бартелеми Пьешю, и апостольское простодушие кюре Поносса, и влиятельность высокомерной баронессы де Куртебиш – все это первоэлементы той смуты, каковая, причудливым образом возникнув, внезапно разразится «скандалом в Клошмерле» и в конечном итоге обернётся драмой.
Прежде чем приступить к изложению этих бурных событий, небесполезно будет совершить прогулку по Клошмерлю 1922 года, – эта прогулка даст читателю возможность познакомиться с некоторыми достопримечательными горожанами, играющими явную или тайную роль в ходе этой истории. К тому же характеры и привычки людей, которых мы собираемся показать, сами по себе достойны интереса.

3
НЕСКОЛЬКО ПОРТРЕТОВ ВЛИЯТЕЛЬНЫХ ГОРОЖАН

Замечание первое. Если верить знаменитым историкам нравов, первые фамилии, появившиеся во Франции около XI века, отражали физические и моральные особенности того или иного индивида и чаще всего были подсказаны его профессией. Эту теорию подтверждают фамилии обитателей Клошмерля. В 1922 году там жили булочник Батон, портной Манто, колбасник Сардель, мясник Филе, каретник Ландо, мебельщик Канапе. Эти фамилии свидетельствуют в равной степени и о силе традиций в Клошмерле, и о том, что ремёсла передавались здесь веками от отца к сыну. В этой достопримечательной традиции была большая доза упрямства, упорная склонность доводить до крайности и хорошее, и плохое.
Замечание второе. Почти все состоятельные горожане обитают в верхней части городка, выше церкви. О простолюдинах в Клошмерле говорили: «Он с низа» или просто «низюк», и это звучало как ругательство. Действительно, в верхней части городка живут мэр Пьешю, нотариус Жиродо, аптекарь Пуальфар, доктор Мурай и прочие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116