Подобная точка зрения избавляла его от необходимости размышлять долее, и наш генерал, действительно, упорнейшим образом воздерживался от мышления. Короче говоря, это был хороший генерал, если простить ему то, что он редко кричал «Разрази меня господь!» (так как был благомыслящим) и «Спиччибубио», так как это ругательство вышло из моды.
Выслушав префекта, начальник военного округа изложил ему свою точку зрения, прозвучавшую в данном случае как программа: – Они у меня попрыгают, тысяча чертей в бок!
Он имел в виду всех клошмерлян, повинных в смуте. Будучи добрым христианином и желая служить правому делу, генерал обратился за дополнительной информацией в архиепископство. Монсеньер де Жакон проинструктировал его очень тонко, быть может, даже слишком тонко, и это было ошибкой, так как генерал всё понял наоборот. Но нельзя было требовать от Эмманюэля де Жакона меньшей тонкости, так же как нельзя было требовать от генерала де Ла Фланеля, чтобы он внезапно обрёл это качество. Ведь люди всегда остаются самими собой. Будучи человеком тонкого ума, архиепископ ни минуты не сомневался, что его поняли, а генерал, которому не хватало тонкости, не усомнился, как не сомневался никогда в том, что он всё прекрасно понимает и что все его решения крайне уместны и хитроумны. Отметим, кстати, следующее противоречие: хотя монсеньор де Жакон и был скептиком, он чрезмерно доверял людям, в то время как генерал де Ла Фланель никогда им не доверял, хотя и был неизменным оптимистом (до такой степени, что однажды послал на бесполезную гибель десять тысяч человек зараз, ни на секунду не усомнившись в своём здравомыслии и даже не моргнув глазом). Такое противоречие объясняется тем, что оба мужа черпали в себе самих критерии для оценки ума других людей.
Вернувшись, командующий военным округом вызвал своего заместителя, генерала от кавалерии Арнуа д'Ариделя. Он изложил ему суть дела по-своему и резюмировал свои инструкции следующим образом:
– Пусть все они попляшут, тысяча чертей! Приказываю действовать по субординации – таково моё правило.

Сейчас мы снова станем свидетелями того, как заработают колёсики сверхточной машины – машины служебной субординации. Генерал Арнуа д'Аридель, так же как его начальник, был привержен делу католической церкви. Он решил, что нужно действовать энергично и незамедлительно, и вызвал полковника Туффа, командовавшего полком колониальных войск. Он рассказал ему о Клошмерле и закончил словами: «Взять их в ежовые рукавицы. Действуйте без промедления».
В полку Туффа одним из батальонов командовал майор Бискорн, отличавшийся решительным характером. Полковник изложил ему ситуацию и сказал:
– Нужен удалой парень. Найдётся среди ваших офицеров такой человек?
– Капитан Тардиво, – ответил майор, не колеблясь.
– Пусть будет Тардиво. Немедленно сделайте всё необходимое.
Как все энергичные и решительные люди, майор Бискорн не стал вдаваться в подробности. Он дал капитану Тардиво ясное резюме:
– Отправляйтесь к мужичью, в жуткую дырищу – в Клошмерль (поищите на карте). Там получилась какая-то чехарда с сортиром, кюре, баронессой, выбитыми стёклами, бандой болванов и ещё чёрт-те чем. Я ничего не понял в этой истории. Разберетесь на месте. Наведите там порядок. Да поживее! Рекомендую вам следующее: держитесь ближе к партии кюре. Это распоряжение свыше. Вам на это начхать? Мне тоже. Всё ясно?
– Так точно, господин майор, – отчеканил Тардиво.
– Чёрт бы подрал этих клошмерлян!
– Так точно, господин майор!
– Итак, я предоставлю вам полную свободу действия. Дайте им там хорошую взбучку!
– Слушаюсь, господин майор.
Капитан отдал честь и направился к выходу. Внезапно майор почувствовал угрызения совести. Он снова подозвал капитана и дополнил свои инструкции:
– Вы всё-таки не слишком там перегибайте палку со своими молодчиками!
Вот каким образом капитан Тардиво, получил своё боевое задание.
Капитан Тардиво, вышедший из рядовых, был типичнейшим военным. Вот, вкратце, карьера этого офицера – она не лишена некоторого интереса. В 1914 году тридцатидвухлетний Тардиво, унтер-офицер сверхсрочник, служил в алжирском городке Блида. Расхаживая по казарменному двору, он часто размышлял об окончании своей карьеры. Если всё будет благополучно, он выйдет в отставку в чине старшины и подыщет себе скромную штатскую работёнку, что-нибудь наподобие праздной должности консьержа. Живописное безделье казалось ему прекрасным завершением жизни для разудалого вояки. Он размышлял о подобной награде за свою беспорочную службу и уже видел себя в тёмном мундире, украшенном медалями колониальных войск. Он буи дет сидеть верхом на стуле в тени величественного подъезда, целыми днями скручивать цигарки и озирать прохожих строгим и уверенным взглядом, который вырабатывается в результате долгой сторожевой службы. Он будет покидать свой пост только для того, чтобы захаживать, и притом частенько, в маленькое соседнее кафе, где будет осушать стопки и с лёгкостью очаровывать провинциалов красочными рассказами о своих боевых походах. Кое-кто из миленьких служаночек, вне всякого сомнения, оценит по достоинству его многочисленные подвиги. Недаром он имел любовные интрижки под всеми земными широтами. У него была своя манера подмигивать красоткам, быть может, немного вульгарная, но зато дающая ясно понять, к чему он клонит, а ведь самое главное в таких делах – это чтобы тебя правильно поняли. Безошибочным чутьём умел он угадывать подходящих женщин, которых про себя называл «мукерками». Искаж. исп. mujer – женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116