Так вот, захожу я в гостиницу. Вижу, сидит там компания бездельников: Плокен, Ларудель, Пуапаналь, Машавуан и прочие любители потолкаться в заведении Адели.
– Эге, да это ты, Босолей? – говорят они мне. – У тебя, надо полагать, язык от жажды вытянулся, как дорога до Монтежура!
Есть у нас такая дорога. А я им на это отвечаю: «Да уж я-то всегда готов пособить вам в работе». Это их здорово развеселило. «Принеси-ка стопку и пару бутылей», – сказали они Адели. Тут мы дёрнули по стаканчику, а потом сидели молча, заламывая, а потом надвигая на нос шляпы (на мне, правда, было, как обычно, форменное кепи). Приятно было попивать свежее винцо, сидя в тени, в то время как на дворе палило чёртово солнце, и совсем не хотелось туда возвращаться.
Тут я поглядел на Адель. Хотя у меня и не было на неё ни малейшей надежды, а всё ж таки приятно было глядеть, как она ходит туда-сюда и принимает, наклонившись, такие позы, что воображение начинает работать вовсю. Как бы невзначай, она останавливалась возле столика, где сидел Тардиво, и начинала потихоньку с ним говорить. Разные шуточки она выкрикивала громко, так что их мог услыхать всякий, а вот про самое главное говорила шепотком. И выходило так, что больше всего они говорили втихомолку, с таким видом, что всем становилось ясно, что они обо всём уже договорились и знают друг друга до самой последней малости. А потом Адель делала так, что ей удавалось слегка прикоснуться к своему капитану. Потом она глядела на стенные часы, а потом опять смотрела на Тардиво с такой улыбочкой, с какой никогда не смотрела на других клиентов. Тут нам стало обидно, что она никогда не глядела на нас с такой улыбкой, хоть мы и оставили в её гостинице уйму монет. «Ага, – сказал я себе, – она на тебя смотрит, она с тобой втихую беседует, вроде бы нас тут и нет». Было удивительно видеть, что это делает такая скрытница, как Адель.
Когда вино креплёное, мы, божолезцы, чуем это сразу. Так и тут, минутами вдруг становилось яснее ясного, что они уже пришли к полнейшему согласию и теперь им нечего друг от друга скрывать. Всё это сделалось до того наглядным, что, в конце концов, мы начали конфузиться и стали болтать о разной ерунде, вроде бы не замечаем их игры. А Артюр? И до чего же он ослеп от гордости да от дурости, думал я. Размышляя таким манером, я повернул голову к коридору, ведущему во двор. Я увидел, что дверь туда полуоткрыта, и готов был поклясться, что за ней кто-то стоял, наблюдая за тем, что творится в зале. На высоте головы маячило что-то светлое. Но у меня не было времени на размышления, потому как в это время Тардиво поднялся, чтобы уйти. Он стоял рядом с Аделью, и она на него глядела прямо в упор. Думая, что никто не видит их фокусов, он слегка погладил Адель, да не так, как это делают другие клиенты, которым боязно получить нагоняй. А Адель от него не отстранилась и не закричала, как другому клиенту: «Эй ты, старый пакостник!» Козырёк моего кепи нависал у меня над глазами, и я всё распрекрасно видел, хотя они об этом и не подозревали. А потом Тардиво вышел, а Адель стала на пороге, чтобы поглядеть ему вслед.
В эту самую минуту вдруг отворяется дверь, и Артюр, бледный и чудной на вид, с лицом человека, которому уже невмоготу терпеть, в один прыжок пересекает зал и выбегает тоже, оттолкнув от дверей Адель. Тут мы спросили друг у дружки, куда это он побежал? Но не успели мы ответить на этот вопрос, как вдруг снаружи послышались шум и драка и до нас донёсся голос Тардиво: «Солдаты, ко мне!» На это надобно поглядеть, подумали мы сразу. Все поднялись, чтобы выйти, и вдруг «ба-бах!» – поблизости грянул ружейный выстрел, и Адель брякнулась прямо у нас на глазах. Она лежала совсем неподвижная, и у неё только и шевелилось что живот и грудь. Они вздымались быстрее, чем обыкновенно, и она протяжно стонала: «у-у-у-у-у…» Сильнейшая картина, сознайтесь! Она была ранена пулей, которой в неё пальнул чёртов болван солдат. Он это сделал от неожиданности, толком не разобравшись, что к чему. Сейчас я вам расскажу всё по порядку…
Пока другие занимались Аделью, я по долгу службы выскочил наружу. Мать честная, ну и картинку я увидел снаружи! Прямо посреди улицы была свалка между штатскими и военными. Все озверели от ярости, бутузили друг друга, не жалея сил, и при этом горланили, как дикари. А со всех сторон сбегались другие, с дубинками, железными прутьями и штыками. Дождём посыпались камни и всё, что попадало под руку. Господи боже, ну и картиночка! Тут я бросился в самую гущу и заорал что есть силы: «Именем закона…» Но им всем наплевать было на закон. Мне, по правде говоря, тоже, и я стал колошматить направо и налево, как все остальные. Ведь в такие минуты люди не узнают сами себя. В общем, это была самая настоящая революция, и все потеряли остатки здравого смысла. Часто люди хотят узнать, как происходят бунты. Вот так они и происходят – нежданно-негаданно и так, что даже те, кто в самой гуще, не могут ничего понять. А тут ещё ко всему два или три чёртовых дурня солдата пальнули из своих винтовок. Свалка из-за этого всё ж таки прекратилась, людей охватила паника, потому как дело становилось слишком серьёзным. И потом все уже порядком запыхались. Люди порастратили силы, не приберегши ничего для конца.
Сколько времени тянулась эта баталия, я не знаю, да и никто из клошмерлян не мог бы этого сказать. Может, всего-навсего четыре или пять минут. Но и этого времени было достаточно, чтобы повальное сумасшествие натворило всяческих бед. Да таких бед, что в них и поверить-то было трудно. Перво-наперво, Адель, поражённая пулей в грудь. Потом Артюр со штыковой раной в плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116