На какой-то миг девушка представила себе, что было бы, если бы это случилось. Дядя Джош и тетя Салли не станут больше смотреть на нее с упреком. Кредиторам будет заплачено. Они с Захарием смогут спокойно спать по ночам, зная, что Уиллоуглен в безопасности. Появятся деньги на слуг, на ремонт дома и всех хозяйственных построек…
Мелисса отвернулась от Захария и посмотрела в окно. Там виднелись конюшни, тянувшиеся от высоких дубов, беспорядочно растущих на большом участке, покрытом травой. Если бы с доверенностью все было в порядке, можно было бы построить новые конюшни, ее любимец, породистый гнедой жеребец, содержался бы в достойных условиях. В конце концов, разве не Фолли спасает их от полного разорения? Разве не победы молодого жеребца на соревнованиях в Вирджинии и Мэриленде в прошлом году спасли Уиллоуглен от продажи со всем имуществом, вплоть до наковальни?
Горько улыбнувшись, Мелисса вспомнила, как весной 1809 года, вопреки мудрым советам знатоков, Хью поехал в Англию покупать лошадей, взяв с собой шесть лучших кобыл, чтобы случить их с породистым жеребцом. Он мечтал возместить семье состояние, которое промотал, путем разведения в Уиллоуглене превосходных скаковых лошадей. Но, как и большинство планов Хью, его замысел не удался.
Многочисленные развлечения в Лондоне закружили его, и он растратил все деньги, с которыми приехал. Вернувшись в Луизиану, он не только не привез английских кобыл, которых собирался купить, но даже из своих племенных привез только одну. Это была лошадь Мелиссы, по кличке Мундаст, она происходила от Сан-Легер, победительницы 1795 года в Хамблтоне, и внука Эклепса, одного из самых замечательных жеребцов тех лет.
Мелисса и Захарий разделяли мечты отца и с волнением ждали его в Уиллоуглене, страстно желая увидеть новых лошадей, радуясь, что когда-нибудь их животные достигнут уровня известной английской чистой породы. Для них было настоящим ударом, когда они узнали, что результаты предприятия свелись к одному жеребенку, которого вынашивала Мундаст. К счастью, почти с самого рождения Фолли показал и скорость, и характер своих известных предков, а мечта Хью перестала казаться столь уж недосягаемой.
Тень сожаления набежала на лицо Мелиссы, из ее груди вырвался слабый вздох. Услышав его, Захарий ласково спросил:
– Ты что? Из-за чего переживаешь? Уж, конечно, не из-за стычки с дядей Джошем? Мелисса печально повернулась к нему.
– Нет, не из-за него, хотя мне совсем не нравится с ним спорить. Я просто думала об отце, и мне так захотелось, чтобы он был жив и увидел успехи Фолли! Он бы очень обрадовался его последней победе.
Гораздо менее сентиментальный, чем сестра, Захарий ехидно заметил:
– Будь благодарна, что он сохранил хоть несколько жалких лошадей и скот, а наш Уиллоуглен не пошел с аукциона. Хорошо, что отец заставил адвоката составить документы так, что вся живность принадлежит тебе, иначе мы сейчас тут бы не сидели. Животные – твоя собственность, и, слава Богу, они не могут быть проданы за его долги. Вот за это я страшно ему благодарен. – Захарий посмотрел на Мелиссу с кривой усмешкой. – Единственный раз в жизни наш отец поступил разумно. Уиллоуглен – это мое наследство, а Фолли и все животные – твое. Но он знал, что ничто на свете не заставит нас разделить это имущество.
Мелисса по-прежнему хранила молчание, и его улыбка исчезла. Захарий поднялся, пересек комнату и встал перед сестрой: в его голосе была слышна горячность.
– Лисса, если бы ты только знала, как я завидую твоим лошадям и прочей живности. Ведь ты не захочешь разделить наше наследство еще с кем-то? Ты оставишь Уиллоуглен? – Его губы скривились. – Хотя это было бы так естественно, – Бог знает, что может тебя здесь удержать.
Возмущенная словами брата. Мелисса побледнела.
– О, Зак! Не говори так! Мы поклялись, что осуществим мечту Хью, и мы это сделаем!
Успокоенный заявлением сестры, Захарий расслабился и, слегка оттолкнув ее, улыбнулся:
– Да, мы это сделаем, если кредиторы не помешают.
– Нет, почти всем заплачено, а тех, кто остался, я смогу уговорить подождать.
– И англичанина? – спросил Зак. Мелисса покраснела:
– Ты знаешь, у нас нет таких денег. Наше счастье, что он еще «не давит. Расписка Хью просрочена…
Речь шла об еще одном неприятном последствии путешествия Хью в Англию: расписке за проигранные в карты деньги. Двадцать пять тысяч долларов. Дети Хью узнали о ее существовании только через несколько месяцев после его смерти. Это был удар, который Захарий перенес хуже, чем Мелисса.
Мелисса вела хозяйство очень бережливо, и Захарий стыдился за себя – он мало чем мог помочь в денежных делах. Его юное лицо выражало смущение.
– Если бы нашелся какой-то выход с этой проклятой доверенностью! Ты все потеряешь, пытаясь спасти имение для меня!
Мелисса уже привыкла, что всегда начинался яростный спор, когда она, заработав хоть какие-то деньги, пыталась поддержать плантации, завещанные Заку, и спокойно сказала:
– Хорошо. Поместье может быть продано, но ведь это ужасно. Из Уиллоуглена мог бы получиться прекрасный конный завод. Неужели не ясно, что с помощью побед Фолли мы дотянем до окончания срока доверенности? Нам необходимо использовать любую возможность для общего блага.
Захарий невольно засмеялся:
– О, Лисса! Ты всегда умеешь так разумно объяснить! Если бы я когда-нибудь смог тебе отплатить за все! Может, и впрямь Уиллоуглен снова будет приносить прибыль?
– А разве ты сомневаешься? – тихо спросила Мелисса. – Неужели мы не сумеем этого добиться?
– Сумеем, – кивнул Захарий чуть смущенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111