С тех пор как семь месяцев назад Летти восторженно объявила, что ждет ребенка, Констанция не переставала напряженно размышлять о случившемся. Какая вопиющая несправедливость! Ребенок Летти казался ей преступником, покусившимся на то, что должно принадлежать ее сыну. Констанция не желала признать, что Джонатан, как сын Джона и сводный брат Сэма, будет обеспеченным человеком, имеющим достаточно и земли, и денег. Одна и та же мысль мучила ее: часть наследства Джонатана может достаться другому! Если бы Летти осталась бездетной, всем состоянием рано или поздно завладел бы Джонатан. Только так, думала Констанция, и должно быть.
Раздавшийся совсем недалеко раскат грома вывел Констанцию из задумчивости. Она вновь взглянула на роженицу. Летти рожала слишком рано — ребенок должен был появиться на свет не раньше середины мая, а сейчас только начало апреля. Роды были явно преждевременными и потому длились мучительно долго. Констанция внезапно почувствовала робкую надежду: ребенок Летти может оказаться мертворожденным…
Мысль несколько приободрила Констанцию, и она, наклонившись к Летти, вытерла ей пот со лба.
— Тужься, дорогая, — ласково сказала она. — Потерпи немного — ребенок вот-вот появится на свет.
— Констанция, милая, ты так думаешь? — прошептала Летти. — Насколько я помню, у тебя с Джонатаном получилось куда быстрее. — Она попыталась улыбнуться. — Помню, слуга еще не успел дойти до наших комнат, как прибежал Джон и сказал, что у тебя родился сын.
Изящные губы Констанции растянулись в снисходительной улыбке.
— Да, дорогая, но не забывай, я все-таки намного моложе. Не волнуйся, — поспешно добавила она, заметив тревогу в серо-голубых глазах Летти — Все будет хорошо. Ничего, что у тебя роды длятся чуть дольше. Я уверена, все пройдет нормально.
— Если бы здесь был Сэм… — тихо сказала Летти. — Он никогда не поехал бы в Филадельфию, если бы знал, что ребенок родится раньше срока.
— Хватит об этом. Сэм сделал свое дело, и сейчас он тебе не поможет.
Летти снова пронзила боль, и она вскрикнула. Схватки начались более полутора дней назад и вконец вымотали ее. Волнение за себя и ребенка ни на минуту не оставляло ее, ей казалось, что оба они могут погибнуть. Бедняга Сэм, подумала Летти, он не перенес бы этого.
Подумав о любимом муже, Летти заставила себя отвлечься от тревожных мыслей и сосредоточиться на родах. Ненадолго установилась тишина, нарушаемая лишь грозными раскатами грома и тяжелым, прерывистым дыханием Летти, делавшей все, чтобы помочь ребенку появиться на свет.
Комната, в которой находилась Летти, была просторной и прекрасно обставленной. Летти лежала на широкой кровати под светло-зеленым шелковым пологом. Пол покрывал розово-кремовый толстый ковер, в мраморном сером камине полыхал огонь. Комнату мягко освещали лампы, в которых горел превосходный китовый жир. У противоположной стены стояли шкаф из красного дерева, изящный туалетный столик и обтянутый бархатом пуф. Рядом с кроватью — стул, на котором лежало несколько чистых полотенец и небольшое бело-голубое одеяло. Летти сама связала его для младенца. На столике из орехового дерева помещались большой фарфоровый таз и кувшин, наполненный теплой водой.
Летти и Констанция были в комнате не одни. Энн Клеммонс, служанка Констанции, приехавшая с ней из Англии, осторожно приподняв одеяло, следила за Летти. Ее приставили к Констанции, когда ей было двенадцать лет, а ее госпоже — всего шесть. Все пятнадцать лет, прошедшие с того времени, Энн верно служила ей и убедилась, что ее судьба тесно связана с судьбой Констанции и что все, что хорошо для ее госпожи, хорошо и для нее. Рождение ребенка Летти радовало Энн так же мало, как и Констанцию.
Обернувшись, Энн взглянула на свою госпожу.
— Головка уже появилась, — спокойно сказала она. — Госпоже нужно еще несколько раз потужиться, и ребенок появится на свет.
Слова служанки вызвали у Летти неописуемый восторг. Ребенок! Через несколько мгновений она станет матерью! Пожалуйста, Господи, мысленно взмолилась она, сделай так, чтобы все прошло удачно!
Страдая от боли, Летти не замечала, как на лице Констанции появилось неприязненное выражение, а ее руки сами собой сжались в кулаки. Констанцию душила ярость, однако сделать она ничего не могла и потому беспомощно наблюдала за тем, как ее планы на будущее неумолимо рушатся.
Энн вновь повернулась к Летти и стала помогать ей. Через несколько мгновений спазмы закончились, и обессилевшая Летти упала на подушки.
— Мальчик, — сказала Энн, поднимая ребенка. — Мертвый.
Душераздирающий крик вырвался из груди Летти.
— Дай мне его! — Она захлебывалась от слез. — Я не верю! Он не может быть мертвым!
Но Энн оказалась права. Лицо мальчика посинело, а вокруг шеи намоталась пуповина. По-видимому, он не перенес долгих родов. Беззвучно рыдая, Летти прижала маленькое мертвое тельце к груди.
Констанция, которая следила за происходившим затаив дыхание, впервые за все время вздохнула полной грудью и бросила на Энн ликующий взгляд. Ее волнения оказались напрасными. Летти уже не в том возрасте, чтобы у нее мог родиться живой ребенок.
Убедившись, что ее счастью больше ничего не угрожает, Констанция начала утешать убитую горем Летти.
— Ах, дорогая! — вскричала она почти искренне. — Какое несчастье! Я знаю, как вы с Сэмом хотели иметь ребенка.
Но Летти не слышала ее. С материнской нежностью она дотронулась до малыша и внезапно подумала, что он прекрасен.
— Какой красавец, — тихо сказала она, непроизвольно переводя взгляд на ноги мальчика. — Смотрите, у него шесть пальцев на ножке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110