— А ты сама пыталась как-то дать ему понять, что не хочешь с ним расставаться? — ласково спросила Лизетт. — Или что его отсутствие в твоей постели тебя огорчает, а? Мне кажется, что ты и раньше вела себя с мужем так же безразлично и отчужденно, как сегодня. Меня удивило не то, что он уехал, а то, что после всего этого ты вдруг разрыдалась.
— Я вела себя так, как положено хорошей жене-креолке, — пробормотала Микаэла, только сейчас до конца поняв, какой холодной и бесчувственной она могла казаться Хью в эти последние дни.
— И как же, скажи мне ради Бога, должна себя, по-твоему, вести “хорошая” жена-креолка? — с наигранно заинтересованным видом спросила Лизетт.
— Так, как ты! Ты всегда была спокойной и невозмутимой, даже когда папа горячился. Он никогда не видел твоих слез. Он всегда был ласков с тобой, а ты всегда вела себя с ним с такой милой добротой и пониманием. — Микаэла вдруг запнулась, что-то вспомнив. — Я помню, что папа часто уезжал куда-то, но он никогда бы не оставил тебя одну на плантации! — упрямо добавила она, чуть заикаясь.
На этот раз вздохнула Лизетт.
— Я и не знала, что оказалась такой хорошей актрисой, — произнесла она, задумчиво проведя пальцем по кромке бокала. — Что ж, ты стала взрослой, и, видимо, пришло время тебе узнать правду. Так вот, я с трудом выносила Рено Дюпре и ненавидела твоего деда за то, что он заставил меня выйти за него.
— Но… Но ты же!..
— Делала вид, что все хорошо? Да, я постоянно притворялась счастливой женой! Что еще я могла делать, если мое замужество стало уже свершившимся фактом? Срамить себя и свою семью перед друзьями и соседями? — Ее голос сорвался и вновь стал твердым. — Нет уж! Я сделала то же, что и сотни несчастных женщин до меня, — заставила себя стать хорошей креольской женой! Я принуждала себя принимать ласки мужчины, хотя от одного его прикосновения мое тело вздрагивало от отвращения. О женщинах, которые у него были постоянно, и об оскорблениях, которые он причинял мне чуть ли не ежедневно, рассказывать не буду. Но это все было, поверь мне, хотя вы ни о чем не догадывались. С тобой, с родственниками и слугами я играла ту роль, которую предназначила мне судьба, — хорошей, понимающей и любящей креольской жены. И поверь мне, повторить мой путь я бы не пожелала и врагу, а уж тем более тебе, моя дорогая. — Лизетт импульсивно поднялась, обошла стол, взяла руки дочери в свои и посмотрела ей в глаза. — У тебя есть шанс, которого никогда не было у меня. Ты вышла замуж за честного и доброго человека. Ты можешь обрести то, что мне было недоступно, — счастливую семейную жизнь! Уверена, если ты сумеешь укротить гордость и самолюбие, не будешь скрывать свои настоящие чувства, она у вас с Хью обязательно будет. — На губах Лизетт вновь появилась ласковая улыбка. — Хью — прекрасный молодой человек, малышка. Он заботлив и добр. Уже одно то, что я сейчас здесь с тобой, доказывает это. Он думает о том, чтобы тебе было хорошо. — Лизетт чуть сжала руки Микаэлы. — Конечно, выйти за него тебя заставили. Но поверь, моя дорогая, я никогда не допустила бы вашей свадьбы, если бы не была уверена, что он постарается сделать тебя счастливой. Я знала, что он будет нормальным мужем. Нет, это не те слова — Рено, по креольским меркам, тоже был нормальным мужем. Хью может быть преданным и честным. Он может любить жену, а это очень важно!
— Ты.., ты не.., не любила папу? — пролепетала совершенно ошарашенная услышанным Микаэла.
— Да, не любила, — спокойно сказала Лизетт. — Хотя мы встречались с ним, даже говорили о свадьбе, и я не стану утверждать, что наотрез отказала ему. Но это все было до того… — Лизетт замерла и посмотрела вдаль, будто видела там нечто, что не могла видеть дочь. Лицо ее сделалось мягким, глаза — молодыми и мечтательными. — Это было до того, как я встретила другого… — Она с какой-то особой нежностью взглянула на Микаэлу. — Другого, который помог мне узнать, что такое любовь…
Обескураженная и заинтригованная неожиданной исповедью матери, Микаэла почти не дышала.
— Но почему же ты не вышла за него? Вы любили друг друга? — чуть слышно спросила она.
Лицо Лизетт стало серьезным, а когда она заговорила, в голосе ее слышалась горечь.
— Он любил меня. Я не сомневалась в этом даже после того, как… — Лизетт тяжело вздохнула и на мгновение смолкла. — В общем, он любил меня, но не настолько, чтобы пойти против воли моего отца. А папа и слушать не хотел о том, что мы можем пожениться. Моим мужем он видел только Рено. Выйти за кого-то другого было немыслимо!.. — Лизетт вновь смолкла, видимо, не находя нужных слов. Устремленные на нее глаза дочери говорили, что и так она сказала слишком много. Она начала сердиться на себя. — Все это случилось очень давно, — сказала она, заставив себя улыбнуться, — и не имеет уже никакого значения. Я стала женой Рено и не имею теперь никакого права ругать жизнь, которую мы с ним прожили. Рено, что бы там ни было, нельзя обвинить в жестокости. Он был обыкновенным креольским парнем, со всеми достоинствами и недостатками. И не так уж и плохо обращался со мной.
— А человек, которого ты любила? Что стало с ним?
— О, — печально улыбнулась Лизетт, — он уехал и больше никогда не приезжал…
Неожиданно услышанные от матери отрывочные сведения сложились в одно целое, и у Микаэлы перехватило дыхание от ошеломляющей догадки.
— Ты… — запинаясь, произнесла она, глядя на Лизетт широко раскрывшимися глазами. — Ты была влюблена в отчима Хью — Джона Ланкастера!
Лизетт несколько секунд молча смотрела на дочь. — Oui, — наконец сказала она, — именно так.
* * *
Хью угрюмо рассматривал мелькающие за окном кареты пейзажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123