Она остановилась и тоже помахала рукой.— Здравствуй, Леони! Где ты была? Твой дедушка уже искал тебя.Леони едва заметно улыбнулась и твердой походкой направилась к тому месту, где остановилась Иветта. Приблизившись к девушке, Леони почти сердито сказала:— Почему ты всегда говоришь, что это мой дедушка? Он ведь и твой тоже.Мягкая улыбка сползла с лица Иветты, и ее большие черные глаза встретились с глазами Леони. Тихим голосом она пробормотала:— Леони, дорогая, брось. Он никогда не признает меня, и ты ничего не изменишь. Как можно забыть о том, что я дочь его сына от цветной служанки?Леони нахмурилась.— Ах! Ты моя сестра, и не имеет значения, кем была твоя мать. Сейчас она так же мертва, как и наш отец, но ты и я живы, здесь и вместе!Пытливо вглядываясь в ласковое лицо Иветты, Леони искренне заговорила:— Иветта! Я знаю, что он никогда не признает тебя, но ты не должна его бояться. Да, он груб и часто кричит, но на это не стоит обращать внимания. Пока ты суетишься перед ним или стараешься превратиться в невидимку, слившись со стенами, он будет безжалостно цепляться к тебе.Неожиданно выразительное лицо Леони приняло озорное выражение:— Назови его разок дедушкой и посмотри, как побагровеет его лицо! Обещаю тебе, что в следующий раз он крепко подумает, прежде чем начнет кричать на тебя.Иветта улыбнулась нежной, мягкой улыбкой и примирительно пожала плечами.— Я ведь не ты, Леони. Я так не могу.— Подумаешь, — недовольно проворчала Леони, но затем радостно согласилась сопровождать свою сводную сестру в курятник.Они составляли отличную пару — Леони с львиной копной рыжевато-каштановых кудрей и Иветта, чьи блестящие черные волосы на маленькой головке туго перехватывал простой шнурок. Их рост был примерно одинаков, обе были стройны и хорошо сложены. Но в то время, как Леони нельзя было назвать красивой в традиционном смысле этого слова, смуглая, черноглазая Иветта была исключительно мила. В ней действительно все было совершенно: от строго очерченного рта до покладистого характера.Сравнивая девушек, можно было вполне ошибиться, кто из них истинная хозяйка дома. Хотя голубое муслиновое платье Иветты было столь же старым и вылинявшим, как и платье Леони, но его украшала вышивка, а черные туфли блестели так, как будто их начистили сегодня утром. Леони со своими взлохмаченными кудрями, босыми ногами и слишком коротким платьем вполне можно было принять за дочь какого-нибудь фермера из лесной глуши, что, впрочем, ее ничуть не огорчало. Она всегда помнила о своем происхождении!..Яйца были собраны в маленькую плетеную корзинку, и девушки направились к дому. Яркие солнечные лучи окрасили рыжеватые кудри Леони в теплые тона золотистого меда.Когда они приблизились к дому, зеленоватые глаза Леони блеснули от предвкушения удовольствия и она спросила Иветту:— Пойдешь со мной сегодня, Иветта? Я хочу поудить рыбу с лодки на маленьком озере.И поскольку носик Иветты мгновенно сморщился, Леони добавила:— Ты не будешь к ней прикасаться, ни к ней, ни к наживке. Ну скажи же, что ты пойдешь.Иветта колебалась. Она была бы не прочь выполнить желание Леони, но ненавидела болотистые озера, их темные, таинственные воды, по которым приходится пробираться на легкой пироге, ловко управляемой Леони с помощью длинного шеста.— Леони, но мне действительно не хочется, — наконец проговорила Иветта.Леони спокойно пожала плечами, ничуть не расстраиваясь. Могло показаться, что взаимопонимание, установившееся между девушками, говорит об их длительном знакомстве. Но это было не так. Они познакомились сырым ветренным февральским днем в прошлом году.Все началось с письма, которое написала мать Иветты Моника, когда узнала, что умирает. За все годы, прошедшие со дня смерти Домьена Сант-Андре, она ни о чем не попросила его отца, а Клод, занятый своими делами, разумеется, не обращал ни малейшего внимания ни на цветную любовницу своего сына, ни на его маленькую дочь. Но теперь, когда Моника точно знала, что умирает, ей пришлось перешагнуть через собственную гордость и с тяжелым сердцем написать мсье Сант-Андре письмо, в котором она просила позаботиться об Иветте, дочери его сына.Если бы Клод был дома, когда пришло письмо, дело, вероятно, на этом бы и закончилось. К счастью, он отправился в одну из своих частых и продолжительных поездок в Нью-Орлеан, и письмо попало к Леони.Обычно Леони не вскрывала корреспонденцию своего деда, а пересылала ему письма со слугой в их нью-орлеанский дом. Но в этом письме было нечто привлекшее ее внимание, и она пристально рассмотрела красивый, аккуратный почерк на конверте, поколебавшись, положила его к другим письмам, предназначенным для отправки в Нью-Орлеан, а затем, сама не понимая почему, вытащила обратно, глубоко вздохнула и вскрыла.Узнав, что у нее есть сводная сестра, которая вскоре осиротеет и останется одна без единого цента, Леони не медлила ни минуты. Ни с кем не посоветовавшись и не имея времени подумать о последствиях, что, вообще говоря, было ей свойственно, Леони отдала необходимое приказание двум слугам, и уже через час они мчались вдоль реки по дороге, ведущей в Нью-Орлеан.До Нью-Орлеана было всего полдня езды, и уже вечером того же дня Леони нетерпеливо стучала в дверь маленького белого домика, приютившегося на дамбе немного ниже города по течению, где жили Иветта и ее мать. Леони старалась не думать о своем деде, вполне ясно представляя, что он сделает, узнав о ее опрометчивом поступке.Моника до последней возможности оттягивала просьбу о помощи. Она умерла за два дня до приезда Леони, отправив письмо всего за час до того, как испустила последний вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129