Старик греб молча, не поворачивая головы. С минуту молодой человек смотрел на его напряженную спину, думая о Наис. Он видел загорелую шею старика да мочки красных ушей с продетыми в них золотыми серьгами. Затем он нагнулся, с интересом всматриваясь в морскую глубь, убегавшую из-под лодки. Море потускнело, длинные стебли водорослей разметались по волнам, словно волосы утопленниц. Фредерику стало тоскливо, даже страшновато.
— Послушайте, папаша Микулен, а ветер-то крепчает, — сказал он после долгого молчания, — будьте осторожны, я ведь плаваю как топор.
— Знаю, знаю, — сухо ответил старик.
И продолжал равномерно взмахивать веслами. Лодка плясала на волнах. Огненные блики погасли. Под резкими порывами ветра пена фонтаном взлетала вверх. Фредерику не хотелось выказывать страх, но на душе у него было неспокойно. Он многое бы дал, чтобы лодка повернула к берегу. Наконец, потеряв терпение, он воскликнул:
— Где, к черту, поставлены у вас верши? В Алжир вы меня везете, что ли?
— Теперь уже близко, — не спеша ответил папаша Микулен.
Вдруг он бросил весла, выпрямился и начал внимательно вглядываться в берег, отыскивая ориентир; пришлось грести еще минут пять, пока лодка очутилась меж двумя пробковыми буйками, указывавшими, где поставлены верши. Но он не сразу принялся их вытаскивать, сначала обернулся и посмотрел в сторону Бланкарды. Фредерик, следя за его взглядом, увидел под соснами белое пятно. Это Наис в своем светлом платье все еще стояла, облокотившись о парапет.
— Сколько у вас вершей? — спросил Фредерик.
— Тридцать пять... прохлаждаться не приходится. Он схватил ближайший буек и вытащил первую вершу. Здесь было очень глубоко, и веревке, казалось, не будет конца. Наконец вынырнула плетеная корзина с привязанным к ней большим камнем, который удерживал ее на дне; как только вершу вытащили из воды, три рыбы затрепыхались в ней, словно птицы в клетке. Казалось, слышится шорох крыльев. Вторая корзина была пуста, в третьей лежала довольно редкая находка — маленькая лангуста, которая изо всех сил била хвостом. Теперь Фредерик увлекся, позабыл свои страхи и, перегнувшись через борт, с бьющимся сердцем ожидал появления вершей. Стоило ему услышать шум, похожий на шорох крыльев, как его охватывал азарт охотника, подстрелившего дичь. Вода ручьями текла с вершей, возвращавшихся в лодку. Вскоре одна за другой были подняты все тридцать пять. В них было не менее пятнадцати фунтов рыбы — богатый улов для тех мест, ибо в марсельской бухте, по многим причинам, а в особенности из-за того, что рыбаки ставят там сети с мелкими ячейками, рыбы с каждым годом становится все меньше.
— Кончили! Теперь можно и восвояси, — проговорил Микулен.
Он аккуратно уложил верши на корме. Увидя, что папаша Микулен собирается поднять парус, Фредерик снова встревожился и сказал, что по такому ветру куда благоразумнее возвращаться на веслах. Старик пожал плечами. Нечего его учить. И прежде, чем поднять парус, он еще раз взглянул в сторону Бланкарды. Там над обрывом по-прежнему белело платье Наис.
Катастрофа разразилась с быстротой молнии. Позднее, когда Фредерик попытался уяснить себе, как все случилось, в его памяти всплывало лишь одно: налетел внезапный шквал, и лодка опрокинулась. А дальше он ничего не помнил, только ледяной холод и безумный страх. Он спасся чудом — упав на парус, надутый ветром, удержался на нем. Рыбаки, бывшие неподалеку, поспешили на помощь и спасли его, а также подобрали плывшего уже к берегу Микулена.
Госпожа Ростан еще не вставала. От нее скрыли, какой опасности подвергался сын. На берегу, у подножия террасы, Фредерика и Микулена, промокших до нитки, встретила Наис, которая была свидетельницей разыгравшейся драмы.
— Экая незадача, — ворчал старик, — вытащили все верши, уже собрались в обратный путь... Так на тебе!.. Не повезло!
Наис, очень бледная, в упор смотрела на отца.
— Да, да, не повезло... — пробормотала она. — Только когда ставишь парус против ветра, знаешь, чем это пахнет.
Микулен вспылил.
— Чего зря языком треплешь, бездельница!.. Не видишь разве, что у господина Фредерика зуб на зуб не попадает. А ну, ступай, помоги ему.
Молодой человек отделался испугом и всего один день пролежал в постели. Матери он пожаловался на мигрень. На другой день его поразил мрачный вид Наис. Она больше но выходила на свидание. Но как-то вечером, повстречавшись с ним в передней, она сама обняла его и осыпала жаркими поцелуями. Наис не открыла возлюбленному своих подозрений, но с того дня она стала охранять его. Прошла неделя, ее взяло сомнение, — отец вел себя, как всегда. Он даже как будто смягчился и реже бил ее.
Каждый год Ростаны устраивали пикник где-нибудь на берегу моря, близ Ниолона, и варили там под защитой скал буябессу. В горах водились куропатки, и мужчины не упускали случая пострелять. На сей раз г-жа Ростан решила взять с собой Наис, чтобы та им прислуживала; она не пожелала слушать возражений арендатора — старый нелюдим был явно недоволен и сердито хмурился с досады.
Отправились спозаранку. Утро было восхитительное. Под ласковыми лучами солнца раскинулась зеркальная гладь синего моря; в тех местах, где проходили течения, море слегка рябило, синева сгущалась, отсвечивая фиолетовым. А там, где не было ряби, синева бледнела, море становилось опаловым. И казалось, вплоть до самого горизонта расстилается гигантское атласное покрывало, переливающееся всеми цветами радуги. Лодка бесшумно скользила по уснувшим волнам.
Высадились на узком песчаном берегу у входа в ущелье и расположились среди камней на небольшой площадке с выжженной травой, решив устроить тут завтрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152