До форта Макферсона Вей добрался в ноябре, и не вскрыл письма. Полярные льды посылали морозы и метели. «Красная смерть» расхаживала по широким глухим пространствам. Вей узнал, что среди жителей Севера свирепствует бич обитателей этой области — оспа. К самым отдаленным пунктам, к северным лагерям скупщиков мехов неслись вестники на санях, запряженных собаками, чтобы предупредить их об эпидемии. После полудня того дня, когда Филипп отправился к хижине Петера Сента, в поселок Большого Медведя пришел отряд полиции и добровольно подвергся карантину.Филипп двигался медленно. Три дня и три ночи воздух переполняла арктическая пыль — твердые, как кремень, снежинки, ранившие тело, точно дробь. Было так холодно, что Вей то и дело останавливался, раскладывал маленькие костры и, наклоняясь над ними, наполнял легкие теплым воздухом. Он знал, что если легкие будут затронуты, весной появится кашель, кровохаркание, и придет смерть. На четвертый день воздух потеплел; на пятый погода стала ясной, и градусник поднялся еще выше. На шестой Филипп дошел до пояса малорослых елей, которые окружали дом Петера Сента. Филипп стал плохо видеть. Метели так исполосовали его лицо, что оно распухло и полиловело. В двадцати шагах от лачуги Петера Сента он остановился, протер глаза, снова протер их, точно не уверенный в том, что зрение не обманывает его.И вдруг вскрикнул. Над дверью в хижину Петера торчала прибитая к стене тонкая елка, а на ее вершине развевался изорванный красный лоскут.Это был сигнал-предупреждение. Петер Сент заболел оспой.На несколько мгновений Филипп остолбенел, потом его стал охватывать холодный ужас. Что делалось в хижине? Может быть, Петер Сент умирает, может быть, он уже умер. И, несмотря на ужас случившегося, Филипп подумал о Джозефине и себе. Если Петер Сент умер…Но он тотчас же проклял себя за преступную мысль, поднял глаза и заметил над трубой легкий дымок. Значит, Петер Сент был еще жив, Филипп подошел к окну и через несколько мгновений различил в сумраке хижины подле противоположной стены простую постель. На ней, скрючившись, сидел Петер Сент. Вей вернулся к двери, раскрыл ее и вошел в хижину.— Вей, Вей! — хриплым голосом произнес Петер Сент. — Боже мой, разве вы не видели флага? — Его глаза лихорадочно горели.— Видел, — ответил Филипп, улыбнулся и протянул руку, с которой он снял рукавицу. — Как хорошо, — прибавил Вей, — что я пришел как раз теперь, старина. Заразились, а?Петер Сент отступил от него назад.— Еще не поздно, — произнес он, указывая на дверь. — Не дышите этим воздухом. Уходите. Мне еще не очень худо, но у меня оспа, Вей.— Знаю и не боюсь, — сказал Филипп, начиная раздеваться. — У меня уже была оспа три года назад, и я вряд ли заражусь. Кроме того, я сделал путь в две тысячи миль, чтобы повидаться с вами, Петер Сент, и передать вам письмо от Джозефины Мак-Клоуд.Несколько секунд Петер Сент стоял напряженный, неподвижный, потом качнулся вперед.— Письмо на имя Петера Сента от Джозефины Мак-Клоуд? — задыхаясь, сказал он и протянул обе руки.Через час Петер Сент и Вей сидели друг против друга. Признаки оспы выражались на лице Петера краснотой и лихорадочным блеском глаз. Но он был спокоен и говорил ровным голосом; Филипп слушал, затаив дыхание, чувствуя, как его сердце замирает. В руке Петера Сента были листки прочитанного им письма.Он говорил:— Я скажу вам все, Вей, так как знаю, что вы за человек. Джозефина ничего от меня не утаила. Она откровенно говорит, что вас не любит, но чтит больше всех людей, за исключением своего отца и еще одного человека. Этот второй человек — я. Много лет назад женщина, которую вы любите, стала моей женой.Она не носила фамилии Сент, — с угрюмой улыбкой продолжал он. — Я буду говорить откровенно, только своего имени не скажу вам, Вей. Достаточно остального. Не думаю, чтобы тогда на свете могли найтись другие такие счастливые люди, какими были мы с Джозефиной. Я занялся политикой и приобрел врага, смертельного: это была кобра в образе человека. Он занимался шантажом, стоял во главе кружка, который существовал нечестными средствами. Я его уличил. После этого он стал меня преследовать и погубил. Сознаюсь, этот мошенник действовал умно. С помощью одной женщины он расставил для меня ловушку (подробности я пропускаю), капкан захлопнулся и поймал меня. Джозефина не могла поверить, что я не виноват; никто, даже лучшие мои друзья из журналистов, не сумел придумать мне извинений. Я знал, что Джозефина меня любит, хотя и решилась на разлуку. Когда я услышал приговор моей жены, все для меня потемнело, и я… я отправился к человеку, который погубил меня. Кроме нас, в кабинете не было ни души. Я дал ему возможность исправить дело, сознаться в том, что он так поступил. Он засмеялся мне в лицо. Он издевался надо мной; он меня дразнил. Я потерял самообладание, схватил его тяжелое пресс-папье и бросил ему в голову. Он упал. Я думал, что убил его.Петер Сент поднялся со стула. Он был спокоен.— В том же кабинете, над фигурой распростертого человека, я написал короткую записку Джозефине. Я сказал ей, что убил моего врага, снова поклялся, что не был виновен в том моем проступке, и прибавил, что, может быть, она когда-либо услышит обо мне, но не под моей фамилией, потому что с этих пор правосудие всегда будет разыскивать меня. По иронии судьбы на письменном столе человека-змеи лежала святая книга «Послания Апостолов»; она была открыта на послании святого Петра, и я невольно подписался «Петер Сент». Позже я узнал, что не убил человека-кобру; он пожаловался на меня в суд за сделанное на него «нападение»; полиция искала меня и продолжает искать.
1 2 3 4 5