— какую услугу вы оказали бы правосудию, если бы привели сюда живым Джона Кейта, того самого Джона Кейта, который целых четыре года скрывался от нас!Он потирал руки и с улыбкой в глазах смотрел на Кейта.Закон! Он стоял здесь, бездушный, бессердечный, скорбя, что человеческая жизнь избегла его кары… Кейт на минуту почувствовал сильнейший приступ отвращения.Вдруг послышался стук в дверь. Мак-Довель крикнул, что можно войти, дверь тихо открылась, и на пороге показался молодой секретарь канцелярии, Крюз.— Смит ждет ваших приказаний, сэр! — произнес молодой человек.Что-то сдавило горло Кейта. Он отвернулся в сторону, желая скрыть от посторонних выражение своего лица.Смит!Теперь-то он определенно знал, что именно подсказывало ему как можно скорее сойти с опасного пути… Он понял также, что силился произнести Коннистон в тот момент, когда одеревеневший язык уже отказывался служить ему.Они забыли про Смита! ГЛАВА VI В приемной, которая непосредственно примыкала к комнате секретаря, терпеливо ждал Смит. Казалось, природа создала его лицо из какого-то особого материала, из необыкновенной ткани, которая, наподобие камня и железа, не проявляла ни страсти, ни эмоций, ни желаний. Это было абсолютно бесстрастное, ничего не выражающее, так сказать, безличное лицо.Только сам Смит знал, что происходит в его мозгу, за его непроницаемыми глазами. Это был его личный секрет. И даже Мак-Довель раз навсегда отказался от того, чтобы анализировать или хотя бы понять его. Закон, который в данном случае потерпел полное поражение, ограничился тем, что смотрел на Смита как на колдовской, замечательный механизм, более похожий на вещь, чем на человека, и обладающий сверхъестественной силой.Главная мощь Смита' заключалась в совершенно необычной способности запоминать лицо на всю жизнь. Образ фотографировался навеки. Ни время, ни перемены не оказывали в данном случае никакого влияния, и вот почему закон решил использовать его в своих целях.Мак-Довель, сообщая в главную квартиру, дал следующую краткую характеристику Смиту:«Либо он бывший премьер-министр в опале, либо сам дьявол. Возраст — неопределенный, прошлое — тайна. Явился в пост Принца Альберта в 1908 году, где сразу обратил на себя внимание брильянтами и лаковыми ботинками. Чужой человек тогда, чужой и теперь. Человек образованный, говорит очень тихо и мягко, производит женственное впечатление, но в то же время это — единственный мужчина, с которым я не отважился бы встретиться с глазу на глаз в темной комнате. Я стараюсь использовать его, но не доверяю ему, слежу за ним и всегда готов ко всему. Насколько нам известно, за ним ничего в прошлом как будто нет, но я имею все основания думать, что такая птица, как он, имеет весьма испорченный кондуит».Вот что представлял собой человек, про которого Коннистон забыл и встречи с которым так страшился теперь Кейт. Смит уже довольно долго стоял у окна, глядя на залитые солнцем равнины и зеленеющие вдали поля. Он играл своими тонкими пальцами, и время от времени на его лице проступала загадочная полуулыбка. Ни один человек на свете не видел до сих пор, чтобы его лицо озарялось больше, чем полуулыбкой. Его черные волосы были коротко подстрижены и тщательно причесаны. Платье носило следы исключительной аккуратности. Как совершенно верно отметил Мак-Довель, в нем наблюдалось что-то женственное, даже девичье.Когда Крюз вошел в приемную и сообщил Смиту, что Мак-Довель желает видеть его, Смит смотрел вниз на Мириам Киркстон, попавшую в этот миг в полосу солнца и буквально утопавшую в его лучах. Какое-то мурлыканье послышалось в его дыхании, когда он вдруг перевил свои пальцы. В тот миг, как он услышал шаги секретаря, пальцы его перестали играть, мурлыканье прекратилось и полуулыбка исчезла с лица.Он медленно повернулся к вошедшему. Тот не произнес ни слова. Просто сделал почти незаметное движение головой, и ноги Смита бесшумно двинулись вперед. Только легчайший звук открывшейся и тотчас же закрывшейся двери подтвердил факт их появления в комнате инспектора. Только Смит мог таким образом открывать и закрывать двери. Крюз задрожал. Он всегда дрожал, когда мимо него проходил Смит, и клялся, что вслед затем неизменно чувствовал в воздухе запах острого яда.Кейт, глядя в окно, находился в состоянии самого напряженного ожидания. В тот же миг, как открылась дверь, он почувствовал присутствие Смита. Все нервы его были натянуты до последней и невероятной степени. Мысль о том, что он теряет уверенность в себе и что волнение его вызывается исключительно Смитом, приводила его в бешенство. Он должен был как можно скорее отвернуться от окна, так как только этим мог прекратить невыносимую пытку.Заставив свою руку привычным коннистоновским жестом закрутить усы, он медленно повернулся и самым, казалось бы, спокойным образом поднял глаза на Смита.К его великому изумлению, Смит почти не обратил внимания на его присутствие. Казалось, он бросил по его направлению самый незначительный, случайный взгляд. Голосом, который каждый человек, находящийся по ту сторону двери, принял бы за женский, он заявил Мак-Довелю:— Мистер Мак-Довель, я видел того человека, к которому вы послали меня. Это — Ларсен! Он сильно изменился за эти восемь лет. Отрастил себе бороду. Потерял один глаз. Его волосы поседели. Но все-таки это — Ларсен.Положительный тон его речи и бесстрастная, но безупречная модуляция голоса бросили Кейта, как и молодого секретаря, в дрожь. В глазах Мак-Довеля мелькнула молния ликования.— А вы не возбудили в нем никакого сомнения, Смит? — спросил инспектор.— Он не видел меня, а потому не может быть и речи о сомнении!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61