Самого дома не было видно, но сквозь случайный промежуток между деревьями можно было разглядеть старую красную кирпичную трубу, озаренную солнцем и словно приветствующую его поверх леса.Он забыл про Смита, забыл про Мак-Довеля. Забыл про то, что он, Джон Кейт, убийца — настолько поглотила его ширь и мощь раскрывшегося под ним моря великого молчания и одиночества…Он глядел в мир, когда-то принадлежавший ему точно так же, как и всем остальным людям, но все, что он видел, была только старая красная кирпичная труба, освещенная солнцем. Он так долго смотрел на нее, что она наконец превратилась в его глазах в надгробный камень, возвышающийся на дорогих сердцу могилах… Он повернулся к бунгало с глухим хрипом в горле, и его глаза так сильно затянулись набежавшим слезным туманом, что на несколько минут он потерял способность видеть то, что происходит вокруг него.Когда он вошел в бунгало, все комнаты были затемнены длинными шторами, висевшими на окнах. Одну за другой он поднял шторы и дал возможность солнечному свету наводнить помещение. Брэди оставил свою квартиру в полном порядке, и Кейт сразу почувствовал себя в атмосфере радостного покоя, который был так целителен для его подавленного духа. Брэди был хозяйственный человек, который выполнял все домашние обязанности без помощи женщины. Он назвал свой домик «хатой», потому что он был построен из дерева, но ни одна женщина не могла бы обставить его более комфортабельно.Прежде всего Кейт вошел в «гостиную», в конце которой он заметил большую печь, где лежали березовые дрова и щепки, словно только того и ожидавшие, чтобы кто-нибудь поднес к ним спичку. Столик для чтения и уютное глубокое кресло стояли на месте. Бездействующие мокасины покоились подле, на низенькой скамеечке. Трубки, табак, книги, журналы раскинулись в лирическом беспорядке по столу, в центре которого высилось янтарное плечико наполовину полной бутылки «Old Rye».Кейт вдруг поймал себя на том, что он смеется. Продолжая смеяться, он поднял голову и встретился со слепым взглядом двух стеклянных глаз, вправленных в голову старого оленя, висевшую над печью. После этого его взгляд стал рыскать по стенам, украшенным чучельными головами, всевозможными рисунками, лыжами, оружейными принадлежностями и всеми теми вещами, которые были постоянными товарищами и свидетелями далеко не банальной жизни Брэди.Кейт заглянул в крохотную столовую, к которой непосредственно примыкала кухня, и тут он убедился, обозрев инвентарь обеих комнат, что Мак-Довель был совершенно прав. Он действительно нашел щипцы для орехов. Нашел и ванну. Она была не больше ящика для пианино, но вполне достаточных размеров даже для крупного мужчины. Кейт раскрыл окно, выглянул наружу и увидел, что ванна непосредственно соединена с очень остроумной водной системой, которая была построена достаточно высоко для правильной циркуляции и в меру низко для того, чтобы в нее вливалась вода с крыши.Он снова радостно рассмеялся, и смех его был смехом человека, который не забавляется, а чем-то глубоко удовлетворен. А к тому времени, как он основательно познакомился с обеими спальнями бунгало, он проникся к Брэди чувством глубокого уважения. Он решил устроиться в спальне агента. Здесь были: трубки, табак, книги, журнал и лампа для чтения, которая стояла на столике, совсем близко примыкающем к кровати. Только после более тщательного исследования он обнаружил в гостиной телефон.Тем временем он обратил внимание на то, что солнце скрылось Далеко на западе подымалась огромная, тяжелая масса грозовых туч. Он открыл дверь, с порога которой мог смотреть на берег и на реку, и мягкий ветер, предвещающий грозу, вздыбил его волосы и нежно охладил лицо. И вдруг снова заговорили в нем старые фантастические голоса, и снова, как в прежние годы, он почувствовал все ароматы безграничных, никем не населенных прерий, тянувшихся за линией леса, и прелестную прохладу отдаленных горных вершин.Всегда и неизменно буря, приходившая с реки, приносила ему приветные голоса с тех мест, где начиналась эта река. Эти голоса были голосами могучих горных кряжей, которые так же любили его, как он любил их. Эти голоса были громами, в которых звучали замечательные сказки про великую мощь Скалистых гор и которые возбуждали в нем чисто детское желание следовать вдоль берегов возлюбленной реки до тех пор, пока он не достигнет таинственной колыбели в сердце западных плоскогорий. И теперь, когда он глядел в лицо надвигающегося шторма, тот же самый могучий порыв охватил его своей властной силой.Небо быстро почернело, и под аккомпанемент далеко громыхающего грома он увидел разящие молнии, которые, словно остро отточенные штыки, прорезывали темные груди облаков. И, заколдованный молниями, он чувствовал, как их электричество вошло в его тело и быстро разлилось по всем венам. И тогда его сердце стало выкрикивать слова, на которые до сих пор не отваживались уста.Почему он молчит и не отвечает на призыв, который прорвался теперь к нему сквозь толщу последних лет? Вот теперь настало время — чего же он ждет? Стоит ли испытывать судьбу и отваживаться на опасную авантюру, когда он лишился не только дома и родных, но и надежды? Стоит ли?Но в тот же момент он простер вперед руки.Под влиянием страстного экстаза, овладевшего им, он дал волю своему голосу и закричал, что ничто еще не ушло и что не все еще умерло… Над кладбищем, где было похоронено его прошлое, пронеслось вдруг дуновение новой могучей силы, которая призывала его, но не так, как раньше, просительно и неуверенно, а страстно и непреодолимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61