Невероятный промах для человека, который за всю свою политическую карьеру не сделал ни одного неверного шага — он стоил ему самое меньшее пяти процентов голосов избирателей. Завершающая часть его вялой кампании усугубила неудачи, и, несмотря на определённую поддержку тех избирателей, которые продолжали сочувствовать ему, помня о гибели его семьи, он лишился места в Сенате — серьёзная потеря для демократов, — после чего последовало официальное заключение о нарушении им парламентской этики. После этого Хенли навсегда отказался от общественной жизни. Он даже не вернулся на фамильную плантацию, основанную его предками ещё до Гражданской войны северо-западнее Чарльстона, а переехал в Мэриленд, распрощавшись со всей своей прошлой жизнью. К тому же, во время проводимого Конгрессом расследования им было сделано чрезвычайно резкое заявление, которое сожгло последние мосты, остававшиеся ещё доступными ему.Его нынешний дом представлял собой ферму, основанную ещё в восемнадцатом веке, где он выращивал верховых лошадей апалузской породы и вёл тихую жизнь фермера-джентльмена. Единственными хобби у него были верховая езда и любительская — без всякой попытки достичь блестящих результатов — игра в гольф. Помимо этого, он каждый день по семь-восемь часов работал в Кампусе, куда ездил на длинном «Кадиллаке» с шофёром.Сейчас этому высокому, стройному седому человеку было пятьдесят два года. Все хорошо знали его, хотя, по сути, о нём не было известно ничего, кроме малоприятного эпизода из его политического прошлого. * * * — Вы хорошо проявили себя в горах, — сказал Джим Хардести, жестом указав молодому морскому пехотинцу на стул.— Спасибо, сэр. Вы тоже отлично развернулись.— Капитан, такое можно говорить о себе каждый раз, когда, вернувшись, открываешь дверь своего дома: отлично развернулся. Это я узнал ещё от своего инструктора. Лет шестнадцать тому назад, — добавил Хардести.Капитан Карузо быстро произвёл подсчёты в уме и решил, что Хардести немного старше, чем кажется с виду. Капитан Специальных сил армии США, потом ЦРУ, да ещё шестнадцать лет... значит, ему должно быть ближе к пятидесяти, чем к сорока. Наверно, трудится до седьмого пота, чтобы держать себя в форме.— Итак, — произнёс он вслух, — чем я могу быть вам полезен?— А что вам сказал Терри? — спросил в свою очередь разведчик.— Он сказал, что я должен буду встретиться с неким Питом Александером.— Пита неожиданно вызвали из города, — объяснил Хардести.Офицер принял это объяснение как должное.— Ну, и ещё генерал сказал, что вы, парни из Управления, ведёте нечто вроде поиска талантов, но не хотите выращивать свои собственные, — честно ответил Карузо.— Терри хороший человек и замечательный морской пехотинец, но всё же иногда проявляет некоторую узколобость.— Возможно и так, мистер Хардести, но он скоро примет Вторую дивизию и станет моим боссом, так что я постараюсь оставаться максимально лояльным по отношению к нему. К тому же вы ещё не сказали мне, зачем я сюда приехал.— Вам нравится в Корпусе?Морской пехотинец кивнул:— Да, сэр. Конечно, жалование не ахти, но мне хватает, зато работаю с лучшими из лучших людей.— Да, те, с которыми мы лазили по горам, и впрямь были довольно неплохи. Вы много с ними работали?— В общей сложности? Около четырнадцати месяцев, сэр.— Вы вполне прилично обучили их. И сами в той мелкой заварушке показали себя вполне прилично, — заметил Хардести. Он внимательно следил за всем комплексом реакций, сопровождавших ответ на каждый задаваемый им вопрос.Капитан Карузо не был настолько скромен, чтобы рассматривать то, что случилось с ним в Афганистане, как «мелкую заварушку». Пули, свистевшие вокруг него, были самыми реальными, их было много, и он воспринимал это событие как настоящий серьёзный бой. Но его труды по обучению подчинённых не пропали даром и привели к тем самым результатам, какие предсказывали начальники. Это оказалось важным и, несомненно, приятным открытием. От морской пехоты действительно мог быть толк. Да ещё какой!Однако ответил он очень кратко:— Да, сэр, — и добавил, чуть помолчав: — Я очень признателен вам за помощь, сэр.— Я уже немного староват для таких игр, но всё же приятно было убедиться, что кое-что ещё помню. — Хардести не стал заканчивать фразу и слова: «мне этого дерьма больше чем достаточно», произнёс лишь про себя. Драки были детским развлечением, а он давно уже вышел из детского возраста. — У вас есть какие-нибудь соображения по поводу тех событий, капитан? — спросил он.— В общем-то, нет, сэр. Я все написал в своём рапорте.С этим рапортом Хардести заблаговременно ознакомился.— Может быть, снятся кошмары или что-нибудь в этом роде?Вопрос удивил Карузо.— Кошмары? С чего бы это вдруг? Нет, сэр, — с видимой растерянностью ответил он.— А совесть не мучает? — продолжал допытываться Хардести.— Сэр, эти люди начали войну против моей страны. Мы только дали сдачи. Если не знаешь, как пойдёт игра, нечего и ввязываться в неё. Если у них были жены и дети... я сожалею об этом, но, когда делаешь людям гадости, нужно соображать, что за них придётся расплачиваться.— Вы хотите сказать, что мы живём в суровом мире?— Сэр, просто-напросто, прежде чем пнуть тигра по заднице, нужно подумать, как не попасться ему в зубы. Ни кошмаров, ни угрызений совести, — подумал Хардести. Именно так и нужно реагировать на подобные вещи, но чрезмерно добрые и мягкие Соединённые Штаты Америки далеко не всегда воспитывают своих граждан должным образом. Карузо был воином. Хардести откинулся на спинку своего кресла, окинул посетителя пристальным взглядом и лишь после этого продолжил разговор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29