– Угу, – произнес Бабун, расправляясь с остатками отбивной.
– Путь праведника узок и тернист, и многие считают его слишком опасным, слишком крутым, слишком суровым. – Доджерса понесло, он говорил громко и прочувствованно. – Путь праведников усеян искушениями плоти, духа и сердца. Свернуть с этого тяжкого, достойного пути можно лишь на широкую, короткую дорожку, которая ведет прямиком в ад.
– Душа несется по шестиполосной трассе в розовом «кадиллаке». Аминь, – пробормотал Бабун, даже не взглянув на Риту, которая толкнула его под столом в лодыжку.
– А путь грешников – это прямая автострада, ведущая к обры…
– Надо полагать, – жестко прервал его Джейк Графтон. Повернувшись к Рите, он спросил: – Вы составили план полета в Фаллон?
– Так точно, сэр. – Она описала маршрут, перечислила ориентиры, назвала расчетное время и предполагаемый остаток горючего, когда она окажется над полигоном электронных систем. Джейк спросил, кто из присутствующих бывал на базе морской авиации Фаллон, а затем стал рассказывать анекдоты из своего большого опыта пребывания там. Бабун Таркингтон понял, что Джейк Графтон намерен овладеть застольной беседой до конца десерта, чтобы не слушать идиотские проповеди Доджерса. Видимо, никто не сказал физику, что за столом в кают-компании никогда не затрагиваются три темы: женщины, политика и религия.
Графтон излагал один смешной случай за другим. Рита, покончив с едой и извинившись, ушла, Бабун же остался, увлеченно слушая байки капитана. Доджерс-младший заказал десерт и задал несколько вопросов; даже его старику, похоже, нравились истории Графтона о пари на десять центов в салуне у Мамаши и о том, как пьяные летчики в полночь гоняли на мотоциклах по пустыне, чтобы успеть прийти в себя к вылету, назначенному на пять утра.
Доктор Фриче закурил сигару и удовлетворенно вздохнул. Ему, видимо, тоже пришлись по душе рассказы Графтона о похождениях молодости – в этот теплый вечер во флотской кают-компании за двести километров от моря.
«Как и Джейк Графтон, я люблю эту жизнь», – поймал себя на мысли Бабун. Он вспоминал собственную двухнедельную командировку в Фаллон перед тем, как попасть на авианосец. В Фаллоне все забывали о женах и подружках; именно там, в атмосфере круглосуточного разгула, между молодыми офицерами завязывались дружеские отношения, которые потом продолжались до конца жизни. Там можно было летать на боевых машинах два-три раза в день, показывая все, на что они были способны. Как описывал Джейк Графтон и вспоминал Бабун, это была веселая, беззаботная, волнующая жизнь, идеальное времяпровождение для юноши, становящегося мужчиной.
Когда байки Джейка иссякли, Бабун улыбнулся всем и ушел. Шагая в сторону общежития, он поймал себя на том, что снова насвистывает. «Что-то я часто это делаю в последнее время», – подумал он и громко засмеялся. Жизнь проходит разумно и правильно. Ему так понравилась эта мысль, что он расхохотался, а потом хмыкнул, какой же он все-таки дурак, и злость на Риту прошла без следа.
Никто не ответил, когда он постучал в дверь Ритиной комнаты. Наверное, она в туалете или стирает внизу. Ладно, зайду к ней позже.
Когда он толкнул дверь собственной комнаты, там горел свет, а в кресле у маленького столика сидела Рита. Волосы у нее были распущены по плечам, а надета на ней была лишь коротенькая рубашка, нечто крохотное и прозрачное настолько…
У Бабуна перехватило дыхание.
– Слушай, закрой-ка дверь, пока сюда не сбежалось все общежитие.
– Как ты сюда попала? – спросил Бабун, не отрывая от нее глаз.
– Взяла ключ на доске внизу.
Он запер дверь и присел на краешек кровати, совсем недалеко от нее. Мебель в комнате, весьма немногочисленная, была в стиле раннего Конрада Хилтона.
Он прокашлялся, когда она посмотрела ему прямо в глаза.
– Я писала письмо, – сказала она, не отводя взгляда. – Тебе.
– Угу.
– Я могу дописать и позже.
– А что должно случиться?
– Извини за сегодняшнюю сцену на стоянке. Я просто хотела… Ладно, давай забудем, хорошо?
– Конечно, – согласился он. – Это был лишь крохотный ухаб на трудной, но праведной дороге. – Его взгляд опускался все ниже и ниже. – Он не мог свести нас на короткую, обрывистую тропку, которая ведет прямо… прямиком в… – Сквозь кружева рубашки виднелись соски, красные, спелые, словно вишни…
Она поднялась порывистым изящным движением.
– Я хочу заниматься любовью с тобой, – пробормотала она, снимая рубашку, – но только не надо чересчур спешить.
Он плотно сжал губы и кивнул. Он протянул руки, и она бросилась к нему.
Кожа у нее была гладкая, шелковистая.
– Давай выключим свет, – предложила она, когда он прильнул губами к ее груди.
– Ты прекрасна при свете, – возразил он, укладывая ее рядом с собой на кровать.
– Не хочу, чтобы ты считал, что нужен мне только для секса, – запустила она пробный шар.
Рот у Бабуна был занят, поэтому он смог лишь что-то промычать в ответ.
– Секс – это, конечно, замечательно, но я хочу, чтобы у нас было и что-то еще. – Она запустила пальцы в его волосы, потом пригладила вихор. – Ты потрясающий парень, и здесь речь идет о большем, чем секс. Вот что я хотела узнать днем на стоянке.
Бабун неохотно расстался с набухшим соском и выпрямился, его глаза оказались рядом с ее глазами, в упор смотревшими на него.
– Ты хочешь сказать, что любишь меня?
Она сдвинула брови.
– Видимо, да. Это случилось не совсем так, как я мечтала. У девушек, знаешь ли, бывают фантазии. – Она чуть прикусила нижнюю губу. – Надеюсь, я говорю то, что нужно. Ты не возражаешь?
– Мне это нравится. Я чувствую, что влюбляюсь в тебя и рад, что ты испытываешь то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161