К лошадям уже бежали люди, нелепо загребая ногами и спотыкаясь. Впереди них двигались длинные кривые тени, так как костер оставался у них за спиной. Йама всем телом налег на валун, понимая, что лучшего шанса ему не дождаться.
Земля разъехалась у него под ногами и, потеряв опору, Йама упал на спину, стукнувшись затылком о камень. В голове у него помутилось, и не было сил остановить Белариуса, который шарил у него в ранце в поисках огнива. Снова зашевелилась земля, огромный валун вздрогнул и на ладонь провалился в почву. Йама понял, что происходит, и стал уползать с дороги, и тут край обрыва ухнул.
Валун упал прямо вниз. Когда он стукнул о стену каньона, вверх взлетело облако пыли и грязи, а потом наступила мгновенная тишина. Земля все еще дрожала, Йама попробовал встать на ноги, но легче было бы устоять в лодке, подхваченной водоворотом. Белариус все стоял на коленях над креозотовыми кустами и чиркал кремнем о камень. У него за спиной прогнутой линией поднималась волна пыли, в земле разверзлось похожее на губы отверстие. В глубине бурлящей почвы роились маленькие огоньки. Йама увидел их, когда выхватил свой ранец и перепрыгивал все расширяющуюся щель. Он приземлился на ладони и колени, но земля снова шевельнулась, и он упал. Белариус стоял на другой стороне щели широко расставив ноги, он размахивал над головой двумя горящими кустами. Вдруг край каньона подался и с шипением стал сползать вниз. Через мгновение в грохоте, подобном раскатам грома, возникло и закипело необъятное облако пыли, а потом весь каньон осветили молнии. Раз, два… три раза.

15
МАГИСТРАТОР

Первые дома были просто пустыми гробницами, в которых поселились живые люди, образуя подобие деревень вдоль низких горных террас по старой береговой линии Великой Реки. Обитающие там люди ходили голыми. Они были тонкими и высокими, с маленькими головами, блестящими черными волосами и кожей цвета ржавчины. Грудь мужчин была испещрена спиральными шрамами, женщины закрепляли прически красной глиной. Они охотились на ящериц, змей и кроликов, собирали сочные молодые стручки колючего гороха, выкапывали в сухих плато над скалами коренья туберозы, собирали солерос и жеруху в прибрежных болотах, бродили по мелководью, забрасывая круглые сети, и ловили рыбу, которую потом коптили на кострах, сложенных из креозотовых кустов и сосновых щепок. Это были веселые и гостеприимные люди, щедро делившиеся с Йамой и префектом Кориной своей пищей.
Потом между гробниц стали попадаться настоящие дома, выкрашенные в желтый, синий или розовый цвет, с маленькими садами на плоских крышах. Домики взбирались на горные склоны, как штабеля картонных коробок, между ними змеились крутые улицы. Над тонкими отмелями и илистыми каналами, которые, отступая, оставила мелеющая река, теснились на сваях убогие деревушки, за ними, в полулиге от дороги, а иногда и на расстоянии двух-трех лиг несла свои воды река; там были доки из плавающих понтонов, вечная суета рыбацких суденышек, барж, пронырливых катеров с косыми парусами, шныряющих вдоль берега трехмачтовых шебек. Вдоль старой прибрежной дороги уличные торговцы продавали из цистерн свежую рыбу, устриц и мидий, вареных омаров и крабов в колючих панцирях, солерос, коренья лотоса, водяные орехи, маленькие красные бананы, несколько сортов ламинарии, молоко домашних коз, специи, соленые каштаны, свежие фруктовые соки и отвары трав, мороженое, украшения из полированных ракушек, мелкий черный жемчуг, птиц в клетках, рулоны тканей с ярким рисунком, сандалии из старых резиновых покрышек от паровых экипажей, дешевые пластиковые игрушки и тысячи других мелочей. Палатки и прилавки торговцев сливались в ленту бесконечного рынка, который тянулся вдоль пыльной обочины старой дороги, сопровождаемый криками торговцев, магнитофонной музыкой и пением бродячих музыкантов, обычным гулом купли-продажи, когда люди торгуются, ругаются, сплетничают. Когда мимо прошел военный корабль, в лиге за скученными крышами жалких деревенек и кранами плавучих доков, все замолчали и стали смотреть. Как будто приветствуя толпу, он поднял длинные красно-золотые весла, по три гребца на каждом, и выпустил из пушки заряд белого дыма, салют приветствовали единодушным воплем восторга.
В тот самый миг Йама понял, что в первый раз видит дальний берег Великой Реки и что темная линия на горизонте, похожая на грозовое облако, это дома и доки. Река здесь была глубокой и быстрой, с бурыми пятнами по берегам и чистой глубокой синевой ближе к середине. Сам того не заметив, он оказался в Изе. Город подобрался к нему, как в ночи вражеская армия: заселенные гробницы, как разведроты, раскрашенные дома и ветхие деревушки, как первые ряды пехоты. Казалось, что после поражения с паломниками он наконец очнулся от долгого сна и пришел в себя.
Насчет обвала, который убил бандитов, угнанных женщин и их священника Белариуса, префект Корин высказался очень лаконично:
– Ты сделал, что мог. Не попробуй мы, женщины все равно бы погибли.
Йама не стал говорить префекту про машину. Пусть думает, что хочет. Но сам он, устало бредя бесконечной дорогой вслед за префектом Корином, постоянно возвращался мыслями к прошедшим событиям. Иногда его охватывало глубокое чувство вины, ведь только дурацкая гордыня заставила его использовать машину, а это привело к смерти бандитов и похищенных женщин. Но временами на него накатывал бешеный гнев на префекта Корина, который возложил на него такую ответственность. Он почти не сомневался, что префект мог войти в лагерь бандитов, перебить их всех до одного и освободить женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107