- Отвратительная смерть. Хуже не бывает. Молодая девушка, двадцать один год. Этот ублюдок долго возился с ней. Он отлично знал, что делает… А закончив, помыл ее, обработал тут все спецраствором и предоставил нам найти труп. Очень изящно, очень чисто. Те, кто хочет избавиться от следов своей ДНК, обычно совершают поджог. Но не наш приятель. А тут еще камеры и компьютеры.
- Думаете, он играл на публику, сэр?
- Это ведь не впервые, правда? Да, я думаю, съемка велась для зрителей или себе на память. В любом случае он разобрал компьютеры и забрал жесткие диски. Я бы хотел поскорее узнать, что могут сообщить мне об этих железках ваши ребята.
Все это время Варном искал способ встрять в разговор. Наконец ему это удалось, и он заметил:
- Есть упаковки, сэр.
- Две. И судя по всему, их так истоптали, что толку от них не будет никакого. Забудьте об этом, - велел Макардл Варному и обернулся ко мне: - Надо, чтобы ваши техники разузнали все что могут. Надави на них, Джон, мне отчаянно нужна информация.
- Постараюсь, сэр, - ответил я и наградил Варнома ядовитым взглядом.
В комнате было два компьютера. Один - бежевый ящик без монитора, другой - новая и дорогая модель графической станции «Macintosh G10», весьма популярная у дизайнеров-графиков. Прозрачный голубой корпус Макинтоша был разломан, материнская плата висела на двух проводках. Бежевый ящик тоже вскрыли и опустошили. Я достал инструменты и снял на цифровую камеру кабели и разъемы на задних стенках компьютеров, чтобы один из наших техников мог в точности воссоздать все нутро. Клавиатура, мышь, изрядно потертый коврик с ламинированной фотографией фейерверка над Тауэрским мостом - память о начале нового тысячелетия. Я разложил все оставшиеся комплектующие по пакетам, наклеил бирки, занес перечень в бланк для улик, а тем временем эксперты спокойно орудовали кистью и порошком, пинцетом и лупой, щеткой и клейкой лентой. Искали отпечатки, волокна и волоски, чешуйки кожи и кусочки ногтей, пятна крови. Мы совершали обряд, столь знакомый , что нам не требовалось замечать присутствие друг друга, пока мы возились со своими кропотливыми делами. Сбор информации. Вспышки фотокамер. Серебристый порошок, рассеивающийся, словно кадильный дым. Закончив, я дал копию своих заметок старшему по уликам, молодой женщине-сержанту (аккуратно подстриженной блондинке), и спросил ее о носителях информации.
- Ничего такого здесь нет, - ответила она.
- Вы тщательно смотрели? Что-то всегда остается.
- Не в этот раз, сэр.
- Я имею в виду ZIP-накопители, DVD, может, стример. Некоторые упрямцы до сих пор используют ленточные стримеры. Вы могли принять такую штуку за автоответчик и неверно идентифицировать.
Она покачала головой:
- Простите, сэр. Все, что мы нашли, вы видели.
Констебль помог мне вынести компьютеры. Варном последовал за мной вниз по лестнице и проследил, как я снимаю белую спецовку.
- Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь, - заверил его я.
- Что вы хотите этим сказать?
- А вы?
Он ткнул меня в грудь крепким пальцем.
- Вы должны немедленно сообщать мне все, что узнаете.
- Это часть моей работы.
- Вы мне не нравитесь.
- А вовсе и не нужно, чтобы я вам нравился.
- В следующий раз являйтесь одетым надлежащим образом.
- Постараюсь не забыть.
Я оставил записку для Энди Хиггинса и распорядился, чтобы шофер, которого прислал Пит Рейд, отвез все в Т12. А после отправился домой по жарким улицам, чувствуя, как моя кожа охлаждается, оседает, натягиваясь на затылке. На полпути к дому я проблевался в мусорный бак.
2
Я работал над третьей банкой пива и над четвертым бланком, когда позвонила Джули, моя не совсем бывшая подружка. Я сидел на крохотном треугольном балкончике в квартире, которую снимал с тех пор, как восемнадцать месяцев назад спалили дорогое мне пристанище в Сток-Ньюингтоне. Случилось это, когда я валялся в больнице. Тогда никого так и не поймали, а кто это мог быть, как не террористы или мои дорогие коллеги из полиции? Моя новая квартирка расположена на четвертом этаже перестроенного склада ковров неподалеку от Риджент-канала, и я на досуге любовался, как ездят туда-сюда по подвесному мосту велосипедисты и редкий транспорт. Прямо напротив моей обзорной площадки восседал на складном табурете рыбак, держащий возле уха крохотный радиоприемник. Он, как и я, потягивал из банки легкое пиво. Два лебедя патрулировали воды за плавным изгибом его углепластиковой удочки. Солнце висело низко над городскими крышами, раздувшееся и покрасневшее в смоге. Воздух под противомоскитной сеткой балкона был горяч, недвижим и насыщен статическим электричеством. Дождя не было уже более двух недель. Если бы мне очень захотелось, мои часы, настроенные на метеостанцию на вершине небоскреба в центре города, сообщили бы мне точный уровень озона, двуокиси азота и угарного газа, выжигающих мои легкие. Они сообщили бы в процентах вероятность дождя (скорее всего «ноль»), мою высоту над уровнем моря, пульс и уровень сахара в крови. Они даже могли бы сообщить мне время. В мире слишком много информации. Лет через сто каждая пылинка будет изучена и запротоколирована.
Я принял душ, надел чистую футболку и шорты цвета хаки. Волосы высохли, превратившись в жесткую щетину. Из динамиков радиоприемника неслась тихая мелодия. Архимед - чудо-сова, восседал на своем насесте сразу за раздвижной дверью. Я размышлял о камерах и компьютерах, о серебряном кресле и мертвой девушке, когда Архимед повернулся и взглянул на меня. И тут неожиданно зазвонил мобильник.
- Наконец-то, - вздохнула Джули, когда телефон, переключившись из шифрованной полицейской сети на гражданский диапазон, исторгнул соответствующие щелчки и чириканья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111